Солнечные лучи уже заползли в дом через полукруглые оконца в двери. Яркий свет будто пытался наверстать упущенное за долгую мичиганскую зиму. У Люка побаливала голова. А сегодня еще приедет Терри! Если кто и способен добавить маслица в огонь…
— Папочка, ты вчера почту не забрал. Энни ее мне отдала.
Клейтон протянул ему стопку писем. Люк был настолько поглощен поездкой с Мэй, ссорой с Энни и свиданием с Фелисити, что совсем позабыл о письмах.
— Спасибо, сынок. Посмотришь мультики, пока я приготовлю завтрак?
Он выцепил из стопки голубой конверт, ощупал его. Листов пять, не меньше.
— А можно мне съесть злаковый батончик? — Клейтон здорово научился выманивать лакомства, когда чуял, что отец жаждет тишины и покоя.
— Только один!
— Ладно! — крикнул сын, шурша оберткой.
Люк потянулся за ножом для писем и вскрыл конверт, затем устроился на нижней ступеньке — в своем любимом месте — и бережно развернул письмо. Он всякий раз представлял себе, как Натали, лежа в гостиной, аккуратно складывает странички в конверт, затем проводит по краю языком, а может быть, влажным полотенцем… Немало сил стоило жене подарить ему это утешение.
Взглянув на дату, он прикинул, сколько времени прошло между тем письмом, что пришло неделю назад, и этим… Ох ты, ну и ну!
День 270
9 сентября, понедельник
Дорогой Люк, мои доктора — лжецы. Они говорили, что у меня ремиссия. Что жизнь продолжается, волосы отрастут, и вскоре я забуду всю эту историю с раком, как страшный сон… Все это ложь.
Почему я бросила писать тебе письма, когда рентгеновские снимки показали, что метастазов нет? Глупый оптимизм. Почему отправилась на ту встречу одна? Глупая наивность. В мозгах у меня рак, Люк. В мозгах. А я не Страшила, без мозгов жить не сумею.
Я сразу поняла, что что-то не так, едва зашла в кабинет к доктору Сондерсу. Обычно он улыбчивый, приветливый, спрашивает о тебе и о детях. А сегодня смотрел на меня грустными глазами, будто на ребенка, которому надо сказать, что его любимая собака взбесилась и теперь ее пристрелят. Он коротко поздоровался, сел в кресло и наклонился ко мне, опершись локтями о колени.
— Натали… На прошлой неделе мы обсуждали, что некоторые анализы не очень хороши и надо сделать дополнительные снимки.
Я закивала, как школьница. Тогда он сказал мне, что переживать не стоит, все обойдется. Поэтому я крепилась, пила жуткую мешанину с апельсиновым вкусом и сорок пять минут лежала в томографе. После этого Энни повела меня на ужин, и я заглотила три куска пиццы, пытаясь заполнить пустоту в желудке. Наверное, у меня было какое-то предчувствие. И теперь от слов «метастазы в мозгу и легких» и «четвертая стадия» у меня помутилось перед глазами.
