Люк достал из шкафа вешалку с платьями — зеленое шелковое, которое Натали надевала, когда они ездили в круиз, и то, с цветочным узором, с фотографии, сделанной на Пасху. Он дернул их вниз; вешалка треснула и сломалась. Плевать. Рядом валялась уже целая куча таких же. Люк сунул платья в большой черный мешок для мусора.
Он вдохнул через рот, лишь бы не чувствовать ее запах. Надо жить дальше. Жить самостоятельно. Так, еще два платья, теперь туфли… Часть забитых доверху мешков уже перекочевала на чердак. Сперва Люк хотел отнести их в благотворительный фонд, затем передумал. Не потому, что был сентиментален; просто вспомнил, что Мэй вернется и убьет его. Пусть пока одежда полежит на чердаке, а потом дочка подрастет и выберет что-то, что сможет носить.
На чердаке было душно. Пока Люк затащил наверх шесть тяжелых пакетов, футболка промокла от пота. Надо устроить перерыв и сделать то, что откладывал весь день. Два дня, если точнее. Люк поставил стремянку на место и промокнул лицо футболкой, затем пошел на кухню через щитовую, чтобы не смотреть на разбитую вазу в холле. Полез под раковину, достал мусорный мешок, желтые резиновые перчатки и тряпку. Вооружившись таким образом, отправился устранять последствия — опустился на колени и стал подбирать синие керамические осколки. Ладони в резиновых перчатках тут же вспотели.
Вот и всё — вся ваза в сборе в мусорном мешке. Люк огляделся. Кажется, всё собрал — на полу, на ступеньках и возле двери чисто. А, нет, вот еще один сине-белый осколок, выглядывает из-под высохшего пузырящегося конверта… Люк отодрал конверт от пола, добрался до осколка и швырнул его в мешок. Он собирался отправить туда и письмо, но из надорванного конверта выглянул листок с обрывком таинственной фразы: «…о нашем маленьком секрете».
