И что из этого следует?
Не знаю, не знаю, — развязно ответил мой внутренний голос. — Не торопи событий, детка. Может быть, и ничего. А может быть, и что-то.
Вот и говори после этого сама с собой!
Вот так, развлекаясь мысленными диалогами, я перебирала платья в шкафу, раздумывая, что мне надеть на вечернее рандеву с Димой. Точнее, на деловую встречу. Вчера он сказал, что у него есть серьезный разговор, связанный с моей работой. Дескать, он давно ищет человека, который мог бы не только хорошо писать, но еще и обладал аналитическим складом ума. Он уверен, что пришло время прояснить некоторые моменты в истории усадьбы. Вот это, пожалуй, меня заинтересовало. Ведь журналистика — это не профессия, это, как сказал Женя, диагноз. И Дима запустил верную наживку. Дело в том, что сама усадьба привлекала меня необыкновенно. Да что там привлекала, она притягивала с невероятной силой, и я, точно старая гончая, почуявшая запах дичи, чувствовала, что там есть нечто, тщательно скрываемое до сих пор ее обитателями. В ней была тайна. И я до дрожи в коленях хотела ее раскрыть. Но в то же время мой внутренний голос, эдакий оплот благоразумия моего «Я», советовал мне держаться от этого дома как можно дальше. И ему в унисон вторил самый главный инстинкт. Инстинкт самосохранения.
С первого взгляда, как только я увидела этот дом, я почувствовала необъяснимое очарование старинного здания. Оно завораживало и манило меня. И я кожей чувствовала особую, можно даже сказать, таинственную ауру, окружавшую дом. Я не сомневалась, что здесь спрятана не одна фамильная тайна. А после рассказа Ксении о том, что хозяин усадьбы, возможно, убил свою жену и теперь она в виде призрака является новым обитателем, только утвердилась в своих предположениях. И, конечно, как журналисту мне хотелось раскопать истину, а потом сделать сногсшибательный материал. С другой стороны… Я, наверное, как никто другой знала, что не следует будить спящую собаку и иногда некоторым тайнам лучше оставаться нераскрытыми.
И все же… Сегодня мне хотелось выглядеть «на все сто». Я достала из шкафа черные брюки, которые мне очень шли, а к ним в тон черную рубашку из переливающейся ткани. Оделась и придирчиво посмотрела на себя в зеркало. И… мне понравилось, как я выглядела. Рубашка и брюки скрывали недостатки фигуры и подчеркивали ее достоинства. А еще черный цвет очень шел к моим серым глазам, а короткая стрижка, придавала всему облику подтянутость и… как ни странно, вносила что-то детское и беззащитное. Но в меру. Получилось то, что, кажется, называют пикантностью.
