Кажется, ничего не упустил. Можно сегодня ночью отправить, — решил Курбан. — Нет, что-то еще было… Что?.. Вспомни. Но почему его преосвященство смотрел недоброжелательно, когда Ибрагимбек пригласил тебя на обед? Почему? Он не хотел твоего присутствия в узком кругу верхушки исламской армии», — задумался он снова, наблюдая, как возле разгоревшегося костра, на плоском широком камне Турсун-охотник развязывает красный платок, раскладывает холодное мясо, лепешки. В глубине пещеры кони, позвякивая уздечками, похрумкивали сухим клевером. Вдруг они дружно заржали.
— Кто-то к нам пожаловал, — метнулся Турсун к выходу.
Раздался конский топот, из-за плотной завесы дождя возник Гуппанбай с десятком всадников. С широкополых чекменей стекала вода, мокрые крупы лошадей лоснились.
— Вот этот, — сказал Гуппанбай Курбану, указывая плеткой на мужчину с замотанным тряпьем лицом, — спрашивает хазрата. Ни с кем говорить не хочет. К хазрату — и все! Подозрителен он мне.
— Откуда он?
— Из ваших краев… Оттуда!
— Из Байсуна?
— Не говорит определенно, крутит… Хочу повидать ишана Судура, говорит. Спрашиваем — для чего? Молчит. Мы шли на Душанбе, встретили его. — Гуппанбай, нагнувшись еще ниже, тихо проговорил: — Ничтожный человек — а посмотрите, какой у него конь — карабаир! Не из простых он… Понимаете, меня послали за курбаши Давлатманбием, ну, знаете, он обложил осадой душанбинский гарнизон красных… Возвращаться неохота. Пути не будет! Да и Энвер-паша просил как можно быстрее доставить курбаши. Он желает с каждым поговорить лично!.. Где искать хазрата? Ума не приложу!
— Его преосвященство, наверно, у Энвера-паши, — сказал Курбан.
— Будьте другом… Пусть этот побудет у вас. Оставляем его — можно?
— Ладно… Вы же спешите.
— Спешим, — громко воскликнул Гуппанбай. — Шейх!.. Этого — к хазрату!.. Благодарю!.. — всадники исчезли за пеленой дождя.
Турсун отвел карабаира в сторону пещеры.
— Присаживайтесь, — пригласил незнакомца к костру Курбан. — Дорога была длинной, проголодались, небось. А тут еще и непогода…
И тут при свете костра Турсун уставился на пожелтевшую бороду незваного гостя.
— Послушай, — проговорил он, подходя ближе к огню. — Ты не Газибек?
Мужчина повернулся к нему, замер. Турсун взял в руки обрез, положил ладонь на затвор.
Незнакомец испуганно заморгал, и без того белое, бескровное лицо казалось маской.
«Неужели… Газибек?» — удивился Курбан. Когда бека везли в Арк, он находился среди студентов медресе, на улице. Вечером ишан Судур, глубоко задумавшись, довольный совершенным делом, говорил: «Вот увидишь, сын мой, Газибека бросят в зиндан… Я слышал, у эмира свои счеты с этим негодяем. В казну, оказывается, мало дает, жалуется на бедность, а сам высасывает соки из скрытых от эмира кишлаков!»
