— Тебе ведунью? Так она перед тобой!
— Иди, ты!, — опешил он.
Если б не угол избы, за которую успел схватиться рукой, от удивления Егор мог очутиться на пятой точке организма. В его представлении, ведунья — горбатая старуха, с широким, бородавчатым лицом и крючковатым носом, своим всевидящим оком способная заглянуть в душу. А, тут… Опомнившись, пояснил:
— Деда я привез. Совсем старый плох. Поможешь?
— Идем. Чем смогу, помогу.
На пару занесли старика в избу, расположили в темноте на неширокой лавке. Девка запалила светильник, и наконец-то Лихой осмотрелся в чужом жилище. Ничего необычного для этого времени. Мало того, что изба не стояла на курьих ножках, так еще и внутри все как у всех. Печь, сундук сбитый из массивных досок, та же лавка, то есть кровать, покрытая домотканым рядном, на которой сейчас возлежал Беловод, массивный стол. На «слепой» стене куча полок с горшками, ступками и туесками, а под притолокой развешаны на веревках пучки пряных трав. Где старуха? Где черный кот? Где, десятка полтора хвостатых чертенят? Туда ли все же они попали?
Девичий голос вывел из раздумья.
— Шел бы ты молодец спать, а то, своими глупыми мыслями сбиваешь меня с панталыку.
— Куда спать?
— Да, вон хоть в сараюшку иди. Ежели дворовой мешать зачнет, скажешь, Желана разрешает на постой стать. Только смотри в баньку не суйся.
— Добро.
В какое-то мгновенье, девица оказалась рядом. Прохладной ладошкой провела по челу, и Егор почувствовал непреодолимое желание спать. Какой там дворовой? Когда шел к сараю, глаза слипались на ходу. Как по лестнице на чердак взобрался и в сено плюхнулся, даже не запомнил.
Утро красит нежным взором, стены древнего… Выспался… Во! Нет. Даже, во-о! Как на всю жизнь вперед. По лестнице не спустился, соскользнул с нее. Где здесь дом неизвестного архитектора? Обозрел округу. Не нашел. Малую нужду справил за сараем. Стоявшая у дверей бани кадь, на три четверти наполненная водой, пригодилась как никогда, вымылся, наполнив влажной прохладой крепкое тело. По тропинке пришел к избе.
Вчерашняя девка встретила у крыльца. На миловидном лице глаза ее ярко проявились темными пятнами под ними, знать ночка ей досталась та еще, нелегкая.
— Помер твой дед.
Сказала, как отрезала, заставив Егора чуть ли не шарахнуться от нее. Настроение скакнуло вниз, из глаз помимо воли выступили слезы.
— Да, ты не плачь! Прожил Беловод жизнь долгую, а временами, так и счастливую. Я уж и Родану позвала, скоро придет, отпоет старого погребальной песней, а к обеду Гнедаш на телеге свезет его к месту сожжения. Я присмотрю. Иди, простись. Дед передал, чтоб не ждал, пока он пеплом станет. Сказывал, что сам он не успел, так ты поутру иди в княжий детинец, найдешь там боярина Милорада. Передашь ему просьбу пристроить к делу последнего из рода, то бишь тебя, а чтоб он не сомневался в правдивости твоих речей, вот!
