Ворота прошли споро. Никто из вратарей на двух сирых путников даже внимания не обратил. Что с них взять? Широкоплечий отрок, обвешанный саквами, перехватив через плечо руку седого как лунь немощного деда, почти тащил того по центральной улице. Егор глазами искал того, кто мог бы подсказать в какой проулок свернуть. Беловод, что называется, отключился.
Наконец увидав благообразную старушенцию, лозиной гнавшую двух коз перед собой, остановил, задал вопрос:
— Тетушка, подскажи, где тут у вас знахарка проживает?
— Это юнак, тебе вон в тот проулок повертать надобно, а уж там тащи старого в самый конец улицы, крайняя к реке изба и будет той, какую ищешь.
Поблагодарив, взгромоздив Беловода на загорбок, поплелся по указанной улице. Пыхтя, и под тяжестью общего веса едва переставляя ноги, досеменил до искомого пункта назначения. Улица давно кончилась, с нее соскакивала тропа и изгибаясь средь высокого кустарника, вилась в гору. Изба стояла практически на отшибе, не имея перед собой ни ворот, ни изгороди, ни мало мальски хоть низкого тына. Дальше нее, городскую черту с крутым берегом, отделяла река. Кто б поверил! Стольный град, а в нем такая глухомань. Свалил сумки у входной приступки в избу. Пристроил деда на импровизированную лавочку. Продышавшись, кулаком постучал в щелястую дверь. Тишина!
— Ты потерпи, дед. — Ободрил старика. — Сейчас пройдусь, разведаю, что да как.
Обошел по кругу избу. Все как у всех. Махонький огородик, неподалеку цветничок. Видать бабке не чуждо чувство прекрасного. Метрах в пятидесяти темнели старым деревом еще два строения. Сарайчик и баня, прятались под сенью высоких берез, которые своими ветвями укрывали обе крыши.
— Где ж ты старая хоронишься?, — вслух произнес Лихой.
Молодой задорный голос, словно откликнулся на заданный вопрос.
— С добром ли пожаловал, молодык?
Егор обернулся. Ну вот, всего лишь миг назад никого не было, и на тебе, молодая девчонка, стоит, понимаешь в белой рубахе до пят, ухмыляется. Чему ухмыляется? Из кустов, что ли выскочила, пигалица. На вид лет пятнадцать, если не меньше.
— Бабку позови, дело у меня к ней. — Насупился Лихой, сам при этом осознавая, что его молодое тело, притащило за собой и пацанячьи замашки.
— А, бабка тебе зачем?, — ничуть не смущаясь, продолжала опрос малолетка.
— Много будешь знать, скоро состаришься!
— Ха-ха-ха-ха!, — звонкий заливистый смех, казалось бы, разбудил сонное царство ведуньего подворья.
Тишину вечерней темени нарушили песни сверчков, стрекотавших на все лады, а в ветвях березы подала голос ночная птица, Лиходеев и не понял, то ли сова, то ли филин. Кто разберет? Чай не орнитолог. Так же резко смех прервался.
