– Признаете себя виновным?
– Признаю.
Спрашивают Решетникова, он тоже признал. Спрашивают Лубнина, а он в ответ – нет, не признаю! Я тоже отказался признавать свою вину. В зале шум начался, кировские следователи чертыхаются потихоньку".
Из протокола допроса Франчески: "Все обвинения я отрицаю. Мне сказали, показания из меня выколотят. Выколотили через сутки. Били по лицу, давали пощечины, били галошей. Я не хочу быть трусом. Лучше умереть. Я оговорил Дьяконова, Берггольц, Решетникова".
Из протокола допроса Лубнина: "Меня оклеветал Алдан. Следствие не принимало никаких объяснений. Следствие верило Алдану, находясь под гипнозом его показаний. Он все врет и все путает. Меня били жестоко. Не давали спать. Моя задача была – дожить до суда".
Отказались признать вину также Акмин и Колобов. Алдан-Семенов вначале заявил, что "оказался в полном одиночестве среди своих соучастников, но могу только подтвердить свои прошлые показания". Спохватился он на следующий день, 2 апреля: "Мои заявления на предыдущем следствии и на вчерашнем заседании являются клеветническими. В течение двух недель мне говорили только: "Кайся, сволочь!", "Сознавайся, сволочь!", "Голову повернем тебе задом наперед! Мы добьемся показаний кровью и расстрелом!" Грозили, но не били".
Суд продолжался. Приговор – "Колобова, Лубнина, Франчески из-под стражи освободить немедленно и дело в отношении их прекратить. В отношении остальных дело возвратить на доследование"[74].
После доследования приговор по делу вятских литераторов был вынесен 20 июня 1939 года: Акмину – шесть лет, Васеневу – пять лет заключения, Решетникову и Алдану – по десять лет. В 1940 году Решетникову скостили срок до шести лет, в отношении Акмина и Васенева дело за недоказанностью прекратили. Алдан-Семенову тюрьму заменили на лагерь, но срок сохранили.
Леонид Дьяконов вернулся в Киров во время войны инвалидом. С трудом устроился рассыльным торфотреста. Когда в Киров из Ленинграда было эвакуировано детское книжное издательство, в 1942 году стали выходить книги Дьяконова: сначала обработки народного творчества – песни, сказки, колыбельные, потешки, потом собственные стихи. На его книгах выросло не одно поколение кировчан, лучшие его произведения читали по всему Союзу, а повесть для детей "Олень – золотые рога" вошла в школьные хрестоматии.
Игорь Франчески был мобилизован из-за итальянской фамилии в "трудармию". Литературой заниматься перестал, работал главным инженером завода. "В тот день, 8 апреля 38 года, – рассказывала его мать в шестидесятые годы, – навсегда исчез прежний Игорь, веселый, остроумный товарищ, спортсмен, поэт, в стихах которого звучало так много юношеской веры и правды жизни"
