— О, дирижеров, солистов, всех, кто с ней работал. Можно даже сказать, что ее привычка выходить с бокалом на сцену вызывала некоторое недовольство.
— Есть ли среди присутствующих здесь сегодня кто-нибудь, кто мог ненавидеть вашу сестру?
— Ненавидеть! — Мисс Уэстли разразилась слезами. — У Бетси никогда не было врагов!
Дэйзи подскочила к подруге и обняла ее за плечи, бросив на Алека гневный взгляд. Он пожал плечами. Когда допрашиваешь плачущую женщину, мало того, что сам себе кажешься бездушным и жестоким, так еще и результата ноль, особенно если рядом с ней кто-то, готовый немедленно броситься на ее защиту.
А лучшего защитника, чем Дэйзи, и пожелать нельзя.
Пайпер отправился узнать, сможет ли Абернати поговорить с Алеком, и по пути проводил Дэйзи и Мюриэл в хоровую. Инспектор сказал, что Мюриэл вольна покинуть Альберт-холл, однако обязана уведомить полицию, если ей потребуется уехать из дома.
— Нет, я подожду Роджера, — сказала она Дэйзи, утирая глаза. — О, Дэйзи, я прошу слишком многого, но не могли бы вы остаться у нас на ночь? Роджер совершенно подавлен, я… Мне будет тяжело с ним одной, да и люди начнут судачить.
— Разумеется. Только зайду домой, возьму вещи.
— Вы — ангел. Не просто добрая соседка, а дорогой друг.
Дэйзи не знала, что ответить. К счастью, ответа и не требовалось. Пайпер открыл им дверь гримуборной, а сам задержался перемолвиться словом с дежурным констеблем.
В хоровой — длинной, со слегка закругленными стенами комнате — обычно ждали выхода на сцену несколько десятков хористов, но сейчас в ней было меньше дюжины человек. Говеры неловко восседали на складных стульях в одном конце комнаты, Кокрейны — в другом. Оливия Блейз разговаривала о чем-то с Яковом Левичем, а чуть поодаль с бесстрастным выражением лица сидел Димитрий Марченко. Консуэла Делакоста ходила взад-вперед, по-опереточному заламывая руки и что-то взволнованно говоря самой себе по-испански.
Еще там был органист, Джон Финч. Удивительно, как такой тщедушный человечек умудрялся извлекать такие величественные звуки! Сейчас длинные пальцы органиста подрагивали, но не от волнения — по его взгляду было понятно, что он блуждает где-то в мире музыки.
Навстречу Дэйзи и Мюриэл шагнул мистер Левич; с тревогой на лице он протянул обе руки Мюриэл:
— Мисс Уэстли, с вами хорошо обращались?
— Конечно! — возмутилась Дэйзи. — Мистер Флетчер со всеми хорошо обращается.
— Простите, пожалуйста, — извинился скрипач, сжимая ладони Мюриэл в своих. — В России те, кто отвечает за порядок, очень страшные люди, жестокие, лютые. Что большевики, что охранка, что царская полиция. Особенно плохо от них евреям.
