Мой телефон снова вибрирует.
Неизвестный номер, 8:43
– Дай-ка угадаю. Ты хочешь вернуться в то время, когда «Звездная россыпь» еще транслировалась по телевизору, верно?
Я улыбаюсь.
20:44
– Никогда не видела его в прямом эфире. Еще не родилась.
Я слишком поздно соображаю, что призналась незнакомцу, что я еще подросток. А этого лучше никогда не делать. Получаю ответ.
Неизвестный номер, 20:44
– Я тоже. Повторы на «Сай Фай»? С 11:00 до полуночи? И засыпать в школе наутро?
22:45
– Каждый день.
Кем бы ни был этот неизвестный номер, он не ощущается чужим. Он почти знакомый. Я неловко нажимаю на дурацкой цифровой панели «сохранить контакт» и ввожу по одной букве его имя.
КАРМИНДОР.
Франко сидит рядом со мной, солнце постепенно исчезает за деревьями. В сумерках ночной сторож начинает обход. Доходит до меня, касается шляпы.
– Мы закрываемся, мисс Даниэлль.
– Можно еще несколько минут?
Его хмурые серые брови смягчаются.
– Только не позволяй этой толстой крысе писать на памятники.
– Ты же не будешь писать на надгробные камни? – спрашиваю я Франко, когда ночной сторож уходит. В ответ собака лижет меня в щеку, виляя хвостом по воздуху. – Ну разве что это будет надгробный камень Кэтрин. Нет, не будешь, нет, не будешь!
Франко лает и спрыгивает с рук, мы задерживаемся еще ненадолго. Честно говоря, ночной сторож позволит мне оставаться столько, сколько захочу. Ах, если бы я могла, оставалась бы часами. Свернулась бы калачиком под надгробием и говорила с пылью.
Но сегодня я этого делать не буду. Сегодня в кои-то веки появился еще кто-то, кто понимает мои чувства.
Дэриен
Сначала выясняется, что у меня есть телохранитель по имени Лонни, потом самая горячая девушка Голливуда заявляет, что мы встречаемся на протяжении следующих двадцати трех дней, а теперь я скоро умру. Возможно.
Интересно, не поздно ли обналичить мои застрахованные кубики на животе?
– Можно минутку? – прошу я у постановщика трюков, без сомнения, сумасшедшей женщины тридцати с чем-то лет, с темными волосами и пустым взглядом. Я поправляю страховку, которая врезается в левое яичко. Сейчас будет трюк, которого я больше всего опасался.
– Что, испугался, герой? – Она хлопает меня по плечу.
Учитывая, насколько я испуган, в этом прозвище есть доля иронии. С тем же успехом можно было бы назвать Лонни «креветкой». Иными словами, мне это вовсе не льстит.
– Я просто хочу сначала написать завещание, – поясняю я.
Или мне так кажется. Пульс так громко звучит в ушах, что я больше ничего не слышу. Смотрю вниз, где в пятидесяти футах растянулся зеленый экран, куда я должен приземлиться.
