Он прячет свое смущение, отрицательно мотая головой.
— Только благодаря вот этому, — говорит он и вынимает из-под языка конфету. Та уменьшилась в размере и потемнела, став почти черной. Ее запросто можно принять за гнилой зуб.
Ливия смотрит на леденец с омерзением.
— Выкиньте. Он больше не впитает ни капли дыма.
Чарли кивает и прячет леденец в кулаке.
— Откуда они у вас?
— От матери. Их производит государство, точнее, специальная фабрика, с которой государство заключило контракт. Раньше это было большой тайной. Леденцы получали лишь немногие — те, кто занимал определенные должности. Например, священники. И правительственные чиновники.
— И учителя.
— Да. Для чрезвычайных случаев и чтобы противостоять инфекции, когда приходится иметь дело с простым народом. Но мама говорит, что происходят перемены. Фирма «Бисли и сын» продала торговую монополию, а новые владельцы продают леденцы всем, кто готов платить, — разумеется, тайно. Черный рынок. Мама думает, что даже простолюдины могут их купить. Видимо, вскоре их будут продавать в любой лавке, вместе с чаем и мылом.
Чарли не в силах сдержаться и присвистывает. Получается веселее, чем было задумано.
— Или вместе с лакрицей и орехами! Но это же хорошо, правда? Значит, люди смогут бороться со своим дымом. Подавлять его.
Ливия гневно сводит брови.
— Это грех, вот что это такое. Преступление.
Она испепеляет Чарли яростным взглядом, словно считает виноватым и его. Использованный леденец в кулаке Чарли тает и липнет к коже.
— Я пойду, пожалуй.
Ливия не останавливает его. Лишь когда он уже стоит на пороге, девушка говорит:
— С Рождеством.
Чарли оборачивается.
— Уже? Я потерял счет времени.
— Канун Рождества. Мама выросла за границей. Она придерживается континентальных традиций. Будет праздничный ужин, потом рождественские песнопения.
— У меня нет для вас подарка.
— Я на него и не рассчитывала.
Она произносит это холодным, отстраненным тоном. Точно всего, что случилось утром, не было вообще.
— Дым — это безумие, — повторяет про себя Чарли, шагая вниз по лестнице. — Вот почему она такая. Она — дочь своего отца. Он потерял рассудок. Поэтому она боится.
Чарли все еще обдумывает эту мысль, когда входит в гостевую комнату и видит там Томаса. Дверь на террасу открыта, и Томас сидит на ее пороге. В тусклом утреннем свете он выглядит осунувшимся и нездоровым. Дождь намочил один рукав сорочки, и ткань прилипла к руке.
Чарли плотно закрывает дверь в коридор, после чего говорит:
