- Без сомнения, ответил он мне, - умереть за Веру, Царя и Отечество!
- А вот я считаю, истинный героизм, а вернее долг наш заключается в том, чтобы сделать так, чтобы именно враг умер за его веру, его правителя и его Отечество. И чем лучше мы будем выполнять свой долг, учить солдат именно четкому выполнению поставленных задач, именно тому, чтобы от его действий больше врагов погибло за их веру, за их правителя, тем меньше этих врагов будет у нашей Родины.
- Очень интересное суждение, корнет, - услышал я голос Георгия Оттоновича Рауха, командира полка, полковника Генерального штаба.
Мы и не заметили, так незаметно он вошел.
- Господа офицеры! - подал команду офицер, первым среагирующий на его прибытие.
По этой команде все привычно и ловко вскочили, брякнув шпорами и вытянулись в струнку.
- Прошу садиться, господа. Очень интересно. Сказать по правде, сам я не рассматривал этот вопрос с подобной стороны. А Вы что, знаете, как и чему следует учить солдат, чтобы он был героем с Вашей точки зрения? Вот и попробуйте показать нам новое в системе обучения.
Я опять вскочил, звякнув шпорами, и кивнул, показывая, что воспринял это как приказ. Опять присаживаясь на диван, машинально взял в руки гитару, которая была прислонена к подлокотнику и совершенно не осознано пробежался пальцами по струнам, сделал гитарный перебор. Странно, но у меня получилось даже лучше, чем в той жизни. Там я одно время увлекался гитарой, играл для себя, друзей во время вечеринок и сабайтунчиков.
- А Вы что играете? - спросил мой эскадронный начальник, - что то раньше я этого не замечал.
- Да не особо, так, иногда бренчу.
- Ну порадуйте тогда нас чем-нибудь, сыграйте, попробуйте!
Что бы сыграть, что бы из темы не выйти? Есть идея. Помню, в казарме почти все осваивали игру на гитаре именно с этой песней, только пару моментов надо изменить.
От героев былых времён
Не осталось порой имён.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землёй и травой.
Только грозная доблесть их
Поселилась в сердцах живых,
Этот вечный огонь,
Нам завещан не одним,
Мы в груди храним.
Погляди на моих бойцов,
Целый свет помнит их в лицо.
Вот застыл эскадрон в строю,
Снова старых друзей узнаю.
Хоть им нет двадцати пяти,
Трудный путь им пришлось пройти.
Это те, кто в штыки
Поднимался, как один,
Те, кто брал и Париж и Берлин.
В гостиной смолкли разговоры, офицеры стали прислушиваться...
Нет в России семьи такой,
Где б не памятен был свой герой,
И глаза молодых солдат
