Коробочка с синдуром | страница 7



. Под порывами западного ветерка по реке пробегают легкие волны. Длинные темные тени деревьев протянулись поперек реки, а в просветах между ними вспыхивают бесчисленные золотые блестки.

Все необходимое сложено у хозяина Гульры тут же, в маленьком шалаше: старенькая чарпаи[9], принадлежности для курения, лопатка, серп, кувшин для воды и длинная бамбуковая палка. Набив табаком чилам[10]. Сукхай подает его учителю. Этот молодой, крепко сложенный парень — хороший ученик. Старик обучает его особым приемам борьбы, передает ему свое искусство. Сукхай стал уже так силен, что может, кажется, поднять на своих плечах всю деревню. Он почтительно называет хозяина Гульры отцом.

— Нынче, отец, к тхакуру новую танцовщицу привезли. — Сукхай смотрит вслед удаляющемуся красному сари и затягивается дымом. — Теперь у него их стало шесть. Но, говорят, такую, какой была когда-то слепая Чамелия, нигде уж не найти.

Устремив неподвижный взгляд на огненные цветы гульмухаров, старик будто не слышит слов своего ученика…


Еще крохотной девочкой стала появляться в их доме Чамелия. Наступал месяц пхагун, и шесть дней подряд во дворе тхакура с утра до ночи звучал барабан и выступали лучшие танцовщицы. Нынешний хозяин Гульры — пятый сын покойного тхакура — был в те годы еще маленьким мальчиком, но на праздниках, сидя рядом с отцом, с увлечением следил за танцами. Однажды, играя во дворе, он схватил за подол дочку одной из танцовщиц.

— Маленький, а дело уже знает! — расхохотался кто-то, а девочка вдруг почему-то громко расплакалась. Ее звали Чамелией. Она была его ровесница.

Шли годы. Снова и снова возвращалась весна. На его глазах Чамелия выросла, стала первой танцовщицей.

Ее голос, стройное, гибкое тело, неуловимо легкие движения ее ног в танце — все восторгало зрителей. А если в толпе появлялся юный сын тхакура, она показывала настоящие чудеса танца. Казалось, на ногах у нее вырастали крылья, и она парила в воздухе, не касаясь земли… Ни она, ни он никому не говорили о своих чувствах, и никто не догадывался о том, что волновало их души в эти мгновения. Сидя на почетном месте, он смотрел на Чамелию восторженными глазами, и всякий раз она затмевала всех танцовщиц.

А потом, получив щедрый подарок, девушка обычно выпрашивала у него еще несколько рупий — только бы подольше поговорить с ним.

— Бери, бери деньги, Чамелия! Считай, что я тебе в долг их даю!

Чамелия только смеялась в ответ, и нежным, как воркованье, был ее голос. Ее высокие, словно налитые весенними соками, груди, изящные точеные руки, нежная кожа, сквозь которую просвечивала горячая кровь, ее огромные глаза, неотрывно следившие за ним, — все звало, манило его к себе. Но ни разу не выдал он своего волнения: страстный призыв, казалось, разбивался о его грудь, как волна разбивается о непоколебимый утес…