— Тебе ничего не будет, Кумар. Умрет тот, кто первым сломал ветку, — дерзко смеется Пьярия.
— Нет, Пьярия, послушай меня: с этим шутить нельзя! Вот увидишь, беда теперь случится…
— Ну и пусть! А тебе-то что? — с вызовом отвечает ему Пьярия.
Тут же возле храма она принимается ловко и проворно доить корову, а потом поит Кумара густым парным молоком. Они уже давно помирились. Им, как всегда, хорошо вдвоем, не хочется расставаться. И только когда в косых лучах заходящего солнца глянцевитые листья нима начинают отливать золотом, Кумар и Пьярия сворачивают на дорогу, ведущую в деревню…
— А муж-то у нее, сынок, был отчаянный человек, — словно издали доносится до него голос матери, — обычаев наших не уважал… Жена строго-настрого запретила ему трогать священное дерево. Только он не послушался и однажды возьми да и отломи ветку этого нима. Был у них сынишка лет пяти. Тут же схватила его лихорадка, и всемогущая Кали забрала его к себе. А потом помер и сам муж. Вот тогда-то старуха и помешалась. Ничего с тех пор не боится. Ломает ветки со священного нима, и ничего ей не делается. Вот бы помогли нам сейчас целебные ветки, да что поделаешь, если ушла недавно старуха поклониться святым местам… И некому нам теперь помочь! — со вздохом добавляет мать, и на глаза ее навертываются слезы.
В зыбком полумраке Кумар отчетливо различает перед собой худенькую проказницу Пьярию, какой он помнит ее в далеком детстве. Уже тогда они были неразлучными друзьями.
— Кумар! Да проснись же! Вставай скорей! — С трудом растолкав Кумара, Пьярия тянет его за руку. — А ну, шевелись, а то мать услышит!.. Бежим к пруду, пока все спят, да искупаемся. Теперь там лотосы расцвели! Можно сплести большую-большую гирлянду…
И в прохладном, мглистом, еще не рассеявшемся сумраке раннего утра Кумар и Пьярия бегут к пруду. Вот он, квадратный пруд с ровными рядами каменных ступеней, спускающихся к самой воде. Легкий белый туман еще дымится над ним.
— Видишь, какие цветы! — шепчет Пьярия, весело сверкая своими большими глазами.
— А знаешь, как здесь глубоко! Слон войдет и дна не достанет! — испуганно говорит Кумар. Он уже вошел по колено в воду и остановился в нерешительности.
— Не добраться тебе до цветов! — поддразнивает его Пьярия. — Ну, я поплыву, а ты закрой глаза да покрепче держись за берег.
Проворная и гибкая, как ящерица, девочка с разбега бросается в воду. Рассекая сонную гладь, быстро выплывает на середину пруда и смело рвет цветы вместе с длинными стеблями. Со страхом и восхищением следит за нею Кумар. Вот она снова выбралась на берег, присела на влажную каменную ступень и, тихонько напевая, начинает плести гирлянду. Приоткрыв рот, с радостным удивлением наблюдает Кумар за ее легкими, неуловимыми движениями; как ловко все у нее получается! Вот и гирлянда готова — тяжелая, пышная. Пьярия с важным видом надевает ее на шею своему маленькому другу.
