Лежавшая рядом с ним тощая телка с трудом поднялась и шагнула к Басану, натянув веревочную привязь. Но Басан только уныло взглянул на нее и отвел глаза: разве может понять бессловесная скотина, почему он пришел с пустыми руками?
Мрачным взглядом окинув свое скудное хозяйство, Басан уселся на ветхую, готовую вот-вот развалиться чарпаи и вдруг, закатив глаза, тяжело повалился на спину. Ему показалось, что его тело становится совсем тонким и невесомым, легким, как высохший лист, и вот уже, подхваченный жарким вихрем, он стремительно уносится ввысь. Он летит, летит, рассекая душный воздух, и вдруг медленно опускается возле огромной груды теплых лепешек — такой огромной, что, даже приставив длинную бамбуковую лестницу, не добраться до ее вершины… Басан жадно протягивает руки, желая скорей набрать побольше лепешек… Но бесшумная толпа каких-то мечущихся взад и вперед теней проворно выхватывает лепешки прямо у него из-под рук… Всемогущие боги! Схватить бы хоть одну! Хоть одну!.. Половину он съест сам, а другой поделится с детьми и женой… Но все стремительней мечутся проворные, жадные тени, и ароматная груда теплых лепешек тает на глазах… Скорей! Иначе ему ничего не достанется!.. Собрав последние силы, Басан, крича, протягивает руки, бросается вперед — и со стоном открывает глаза… Он по-прежнему лежит на старой, продавленной чарпаи, а высоко над ним голубеет безоблачное горячее небо. Значит, это был только сон… И какой страшный сон!
Мучительным усилием Басан заставил себя приподняться, свесил ноги и сел на край чарпаи. Стиснув зубы и крепко зажмурившись, он ждал, пока перестанет кружиться голова. Потом со вздохом огляделся.
Старый вол, закрыв глаза и вытянув шею, по-прежнему лежал под навесом. Телка тщетно рвалась с привязи. Длинные тени уныло протянулись поперек двора. Зной уже начал спадать, багровое солнце почти касалось горизонта. На улице показались люди, и легкие порывы прохладного ветерка изредка доносили невнятный гомон их голосов… Хочешь не хочешь, а надо скорей приниматься за работу.
Не успел он подняться с чарпаи, как из хижины вышла Раджи с большим глиняным кувшином на голове.
— Все отдыхаешь, а нет чтобы подумать о скотине, — сразу напустилась она на мужа. — Весь день шатался где-то, а как заявился, так ничего и делать не хочет!
Басан молча прошел под навес и первым делом отвязал телку. Пошатываясь на худых длинных ногах, она поплелась на выгон. Повернувшись к волу, он освободил его от привязи и толкнул ногою в бок, чтоб заставить подняться. Но старый вол только протяжно вздохнул и даже не приоткрыл глаза. Скрипнув зубами от ярости, Басан схватил стоявшую у стены дубинку и изо всех сил ударил его по исхудалой, жилистой шее. Вол захрипел и стал медленно валиться на бок. Сжимая в руке дубинку, Басан, тяжело дыша, стоял над ним в злобе и растерянности.
