— Не выпускай ее из рук до самого дома жениха… И всегда храни ее… как свою честь, — всхлипнув, сказала она дочери на прощанье и по обычаю опустила ей на лицо край нового ярко-красного сари с широкой каймой, украшенной крупной вышивкой и узорными металлическими пластинками. Натянутый почти до подбородка край сари скрыл лицо девочки — последнее, что оставалось открытым у невесты. Видны были только ее маленькие ручки, крепко сжимавшие красную коробочку, словно большую яркую розу.
Потом какая-то плотная тусклая пелена застлала глаза матери, до нее доносился лишь резкий дребезжащий звук барабана… Ее широко открытые глаза, полные слез, были устремлены на дочь, с головой закутанную в свадебное сари. Носильщики уже собирались поднять паланкин с невестой, а мать, гладя ее руки, продолжала говорить срывающимся голосом:
— Выполняй все, что скажут свекровь со свекром. Садись, где скажут, вставай, когда скажут… — И, не договорив, громко разрыдалась.
— Береги эту коробочку, словно свое счастье, моя рани[24], — задыхаясь от сдавленных рыданий, напутствовала она свою дочурку. А в ответ из-под покрывала донеслось беспомощное детское всхлипывание.
Унося маленькую невесту, паланкин тронулся в путь и вскоре скрылся за поворотом.
Был жаркий месяц байсакх[25]. Набирая силу и словно хмелея от горячих лучей утреннего солнца, легкими порывами налетал западный ветер. Носильщики быстро и плавно несли паланкин, и, хотя их путь проходил по сыпучему песку, они точно не чувствовали тяжести, такой легкой была эта крохотная невеста! А девочка, покачиваясь в паланкине, все еще всхлипывала. Плакала она не потому, что ей было горько расставаться с родительским кровом. Она даже не задумывалась о том, что ждет ее впереди. Она плакала просто потому, что видела, как горько рыдает мать, как украдкой утирают слезы соседки и, обнимая ее, в три ручья заливается ее подружка Нагина. Окруженная толпой провожающих, она даже не смогла рассмотреть как следует то, что на нее надели. Ей не дали полюбоваться ни своим красным свадебным сари, ни искусно переплетенными блестящими нитями, украшавшими ее волосы, ни разноцветными браслетами, которые надели ей на руки. И только когда паланкин уже давно миновал деревню, она украдкой приподняла край сари, закрывавший ей лицо, осмотрелась и, убедившись, что за нею никто не следит, откинула его на плечи. С улыбкой взглянув на красную коробочку, она еще крепче прижала ее к груди. Потом она подумала об оставшейся в деревне подруге. С легкой завистью вспомнила она, в какое красивое желтое сари была одета кукла Нагины и какое блестящее ожерелье украшало ее шею. Целый день они с увлечением играли с этой куклой. Но когда, возвратясь домой, она рассказала об этом матери, та не на шутку рассердилась:
