— Ты ведь знаешь, мать Харакху, что меня тревожит, — с трудом проговорила Дукхна. — Видишь это поле перед нами? Когда-то оно было моим. И сад тоже. Пятьдесят деревьев. Все тхакур отнял. А теперь он только того и ждет, чтобы я умерла поскорее. Тогда уж он не пощадит моего дерева!
— Ну, а где еще ты достанешь деньги? Если знаешь такого человека, то нынче же наведайся к нему. А потом вместе пойдем к святым местам…
Мать Харакху продолжала что-то говорить, но Дукхна уже не слушала ее. Вскочив на ноги, она с громким криком бросилась к двери:
— Чтоб у тебя, проклятого, глаза полопались! Чтоб тебе бороду опалило!
Вслед за Душной на улицу выбежала и мать Харакху. У дерева верхом на верблюде красовался управляющий тхакура и, хохоча во все горло, длинной дубинкой ломал с размаху зеленые молодые ветки. Его верблюд тоже тянулся к свисающим веткам и оттопыренной губой жадно обрывал нежную листву. Схватив палку, Душна изо всех сил принялась колотить верблюда, но тот, словно не чувствуя ударов, с невозмутимым видом продолжал лакомиться сочной зеленью.
— Листья с твоего дерева, Душна, очень вкусные! — насмешливо крикнул ей сверху управляющий. Проворно размахивая дубинкой, он снова принялся крушить зеленые ветки. И тогда старуха не выдержала: забежав сзади, она внезапно ударила палкой нечестивца. Вскрикнув, будто обожженный, управляющий мигом спрыгнул на землю, с грубой бранью набросился на старуху, ударил ее ногой. С отчаянным криком Дукхна повалилась ничком на землю. Все ее изможденное тело сотрясалось от рыданий. Мать Харакху с трудом подняла ее и усадила под деревом.
На шум сбежались крестьяне.
— Старуха совсем помешалась! — вопил управляющий. — Ну для чего ей это дерево? Не с собою же возьмет его, когда помирать будет!
— Для нее каждый листик дороже золота! — крикнул кто-то из толпы.
— Ну и что же? — слышалось с другого конца. — Какая беда, если верблюд съел несколько листиков? Стоит ли из-за этого поднимать шум!
— Да ведь она же совсем старая! — вмешалась мать Харакху. — Зачем вы хотите отравить ей последние дни? Разве хорошо поднимать руку на старого человека?
Со всех сторон послышались возгласы одобрения. Только сынок тхакура, стоявший тут же, визгливо крикнул:
— Ну и что же? Если она старуха, то, значит, и распоряжаться будет в деревне?
Собравшиеся недовольно зашумели. Мальчишка поспешил убраться. Толпа разошлась.
Наступила ночь. Забившись в угол своей хижины и не зажигая светильника, Дукхна молча утирала слезы. Мрачные мысли одолевали ее. Стоит ей умереть, как ее хижину тут же снесут, а дерево, уж конечно, срубят. Кто будет заботиться о каждом его листике, кто будет беречь его от врагов? Дукхна с трудом встала и, держась за стенку, медленно вышла из хижины. Восток еще только начинал светлеть, а на том конце деревни, где жили дхоби
