— Это как же так?
— Пропускал крымчаков, а потом отправлял погоню по ложному следу, заранее подготовленному.
— И за это его только дворянства лишили?
— Поймали бы, так повесили, аки вора. Да только не слышно о нем ничего было доселе.
— Ясно. А как же вас-то живьем взяли, после того, как этот, кх-м, Александр врезал мне в челюсть?
— Услышав, что меня нужно взять живым, я договорился с Савиным, мол, сдамся, ежели остальным тоже жизни сохранят, — пояснил князь. — Любопытный я, понимаешь ли. Захотелось очень узнать, зачем это Бельские меня живым видеть захотели. Так это оказывается твоя выдумка?
— Тише ты, Петр Александрыч, — шикаю, кивая на дверь.
— Ты еще будешь Светлейшему Князю указывать?! — изловчившись, Алексашка пнул меня в плечо, и я кубарем отлетел в сторону.
Князь что-то крикнул денщику, но я не расслышал, ибо мое внимание сосредоточилось на внезапной идее. Идею гениальной не назвать. Она, скорее, крайне авантюрная. Но не ждать же покорно уготованной нам учаси, аки овцы неразумные?
Через четверть часа князь с одним из гвардейцев притаился слева от входа, Федор с другим гвардейцем — справа. Меньшиков, встав напротив меня, начал бить кулачищем по левой ладони, сопровождая сочные шлепки громкой руганью. Я же, опершись спиной о дверь и колошматя в нее ногой, заорал классическое:
— А-а! Спасите! Помогите! Хулиганы зрения лишают! А-а!
Снаружи послышались крики и скрип снега под быстрыми шагами. Наконец, кто-то грохнул прикладом в дверь, дабы привлечь внимание.
— А ну, геть от дверей, не то стрелять будем! — послышался крик пана Чиниги.
Мы с Алексашкой отощли в сторону. Он перестал дубасить ладонь, но я продолжил жалобно скулить, будто побитая собака.
С той стороны выбили подпиравшее дверь бревнышко, и та отворилась. В ярко освещенном проеме тут же появились два черных ствола, направленных в глубину сарая ружей. Бандиты слепо щурились, ничего не видя внутри после яркого солнца. Я тоже мало что видел после темноты, но, понимая, что все зависит от скорости действия, всматривался наружу до рези в глазах. Сквозь выступившие слезы все же различил стоящих напротив генерала и пана Чинигу. К ним и шагнул, согнувшись, жалобно поскуливая и слепо шаря перед собой.
— А-а. Они мне глаза выбили-и. А-а-а, — размахивая руками, будто боясь на что-нибудь наткнуться, как бы невзначай отвел стволы ружей в стороны, и за них тут же ухватились цепкие руки товарищей и вдернули ружья вместе с владельцами внутрь сарая.
