— В маленьких городах так. Если пиво, то краковское, если шик, то варшавский.
Он постучал в окно. Дом молчал.
Капитан опять постучал, сильнее. Наконец где-то в глубине послышались шаги, сквозь штору блеснул луч огня.
— Кто? — спросили за дверью.
— Капитан Модзолевский.
Дверь приоткрылась медленно, словно нехотя. Модзолевский направил фонарь. На пороге, закрыв глаза рукой от света, стоял невысокий человек в ночной рубашке.
— Мы зайдём к тебе, Завиша.
— Прошу пана.
Хозяин пошёл вперёд, приговаривая:
— Осторожнее, Панове… Не убейтесь, Панове… Тесно у бедного сапожника.
Они вошли в мастерскую. Хозяин сел у двери, настороженно глядя на офицеров.
— Слушай, Рысь… — начал Модзолевский.
Рука хозяина нырнула под кусок кожи.
— Не будь дураком. Если бы я хотел арестовать тебя, то окружил бы дом и пришёл не с русским офицером, а со своими автоматчиками.
— Что вам нужно? — хрипло спросил хозяин.
— Ты пойдёшь к Жеготе. Не смотри на меня так. Пойдёшь к нему и скажешь, что я и русский капитан хотят с ним поговорить. Мы придём вдвоём. Только вдвоём. Передай ему, что мы доверяем себя его офицерской чести.
Завиша встал, достал из-под кожи «люггер», сунул за пояс.
— Где я найду вас?
— Здесь. Мы посидим у тебя. И помни, мы доверяемся его офицерской чести.
Хозяин вышел.
— Связной Жеготы. Личный. Он ему верит. Завиша был сержантом в его роте.
— Слушай, Казик, а не хлопнут они нас? — Тамбовцев прилёг на старый диван.
— Могут. Аковцы, зверье. У тебя есть другие предложения?
— Нет.
— У меня тоже. Будем уповать на милость божью и офицерскую честь майора Жеготы.
* * *
Ах, какое было утро! Солнечное, росистое, чуть туманное. Добрая осень стояла над землёй. Красивая, богатая и добрая.
Легко бежала бричка по полевой дороге. На душистом сене лежали Тамбовцев и Модзолевский. Конями правил мрачный Завиша.
Тамбовцев вдруг запел старое довоенное танго:
В этот вечер в танце карнавала
Я руки твоей коснулся вдруг,
И внезапно искра пробежала
В пальцах наших встретившихся рук…
— Я знаю эту песню, — засмеялся Модзолевский, — в нашем партизанском отряде были советские девчата-радистки, они её пели.
И капитан подхватил:
Если хочешь, найди,
Если хочешь, приди…
Завиша удивленно с козел смотрел на них. Поют. Значит, нет у них ничего дурного на уме. Он не знал слов, но поймал мелодию и начал подпевать:
— Трам-пам-пам-пам-пам-пам…
Бричка въехала в лес, и затихла песня. И стали лица напряжённее и старше.
— Тпрруу, — натянул вожжи Завиша.
Дом. Самый обыкновенный. Даже красивый. И дверь в нем распахнута гостеприимно. Заходите! А что ждет их там, за дверью?
