Игарка, низкорослый, кривоногий якут с круглым, плоским, похожим на днище сковороды с прилипшими к нему остатками жареного лицом, на котором жили лишь узкие щелочки детски любопытных глаз, ожидал Кривоносова у четвертого рудника.
На Игарке кожаные штаны и олений зипун, расшитый цветными нитками, у пояса большой нож-тесак с деревянной ручкой и нож поменьше — с костяной, за спиной кожаная сумка с деревянными заплечьями, винтовка-трехлинейка старинного образца, на ногах самодельные сапоги. Черные прямые волосы спадают на плечи сальными прядями, узкий лоб перехватывает кожаный ремешок с какими-то значками.
Игарке за пятьдесят, он давно, еще с дореволюции, служит проводником у геологов и картографов — это летом, зимой же охотится на пушного зверя. Род Игарки — род якутов оседлых; их поселок в пяти километрах от лагеря вниз по течению реки Студянки.
Начлага Мышляев еще вчера посылал к Игарке в поселок гонца, не очень-то надеясь на то, что Кривоносов в одиночку выследит беглецов и разделается с ними. Инструктировать Игарку нет нужды, он сам разберется, что к чему: ему не впервой. Он же и доложит, как вел себя взводный. А при случае может и кокнуть его, на что Мышляев намекнул, пообещав Игарке весь год снабжать его семью чаем, сахаром и табаком.
Кривоносов, подойдя к якуту, вежливо поздоровался, пожал узловатую морщинистую ладонь.
— Моя Мышляев посылай, моя приходи, — произнес Игарка, вынимая изо рта коротенькую трубку и обнажая крупные желтые зубы. Пояснил: — Моя зона не люби ходи, моя здесь жди. Ты моя говори, моя хорошо понимай.
Кривоносов в нескольких словах рассказал Игарке о цели их похода, о том, что идти придется долго и далеко. Игарка, слушая его, смотрел вдаль, сосал трубку и кивал головой.
— Надо, однако, маленько посмотреть, какой люди, — произнес он, выслушав Павла. — Каторга мало ходи, плохо ходи, много умирай. Игарка каторгу много лови, много стреляй. Становой патроны давай, водка давай, табак давай, чай давай, бабам тряпка давай, — Игарка хорошо живи.
— Становых давно нету, — попытался поправить Игарку Павел.
— Становой, однако, всегда есть. Мышляев становой есть, ты мало-мало становой есть, много всякий становой-начальник есть. Игарка — один есть. Ходим, пожалуй.
И они пошли. Игарка шел впереди, шел вроде не очень быстро, но Павел, и сам много походивший по тайге и горам, оценил его экономную походку по достоинству.
Вскоре они достигли болота, вышли к перешейку, который четыре дня назад пересек Плошкин, здесь Игарка уверенно свернул направо и пошел по следам Плошкина.
