— Для начала, я думаю, мои юные друзья, нам надо вернуться в избу, одеться и позавтракать. Еще неизвестно, удастся ли нам это сделать потом, когда рассветет.
И они потянулись в избушку. Но на пороге Каменский вдруг почувствовал желание облегчить свой мочевой пузырь, остановился, шагнул назад, произнес:
— Вы идите, а я сейчас…
— Ку-уды-ы? — вырос перед ним Пашка, оттолкнув Ерофеева, шедшего за ним следом. — Убечь хочешь, антеллигент паршивый? Га? А ну гэть до хаты!
— Куда ж я побегу? — взвизгнул Каменский. — В подштанниках-то? Ты хоть соображай, что говоришь, щенок сопливый! Молоко на губах не обсохло, а уже туда же: антеллиге-ент! Я в деды тебе гожусь — понимать надо!
— А-а, ну я… тильки-и, — отступился Пашка, сообразив, что, действительно, не побежит профессор в лагерь или еще куда в одних подштанниках.
— Ты, мальчишка, думаешь, если бригадир приказал тебе быть за старшего, так это по правилам!? Плошкин твой — убийца, садист, ему жизнь человеческая нипочем! — наступал на растерявшегося Пашку Варлам Александрович. — Он и тебя пристукнет, если ему понадобится. У него за душой ничего святого. А ты — казак! Почтение к старшим и вера в бога — для казака превыше всего! Или забыл, станичник?
— Та я ничого, — пробормотал Пашка и отступил в сени.
Когда Каменский, помочившись на замшелый угол избушки, вошел внутрь, там ярко горел светильник, мальчишки и грузин торопливо заканчивали одеваться, на ходу отщипывая от лежащей на столе вареной рыбины кусочки красноватого мяса и суя их себе в рот.
— Я чего подумал, — заговорил Каменский, едва переступив порог. — Я подумал, что избушку эту жечь не нужно. Что это нам, собственно, даст? Ничего. А на душу — лишний грех… Как ты думаешь, Павел? Ну, зажжем мы ее — дым, поди, на десять верст виден будет. Плошкин-то не подумал второпях, а нам теперь над каждым своим шагом задумываться надо. И крепко задумываться. Тайга — это тебе не кубанские степи да левады. Бывал я на Кубани, знаю. Тайга… Тут якуту раздолье, он к ней привык, а нам, особенно городским жителям, это смерть. Вот ты, Дмитрий, часто в лесу бывал на свободе? Умеешь ориентироваться? Небось, за грибочками — и все, — не давал никому открыть рта Варлам Александрович. — Я так полагаю: мы сейчас оденемся, соберемся и пойдем в сторону… в ту сторону, куда пошел Плошкин. А уж там сориентируемся по обстановке. Если бригадир решил нас надуть и пойти с повинной, то и нам другого выхода нет. А если обернется наоборот, тогда и рассудим, что нам делать.
