* * *
Плошкина поднял выстрел. Выстрел прозвучал за гребнем хребта, значит, преследователи уже там, а стрелять они могли только по мальчишкам.
Сидор Силыч был уверен, что Пашка Дедыко далеко не уйдет: не тот он человек, который бросает товарищей. Стал быть, не уйдет и Ерофеев, но лишь потому, что забоится остаться один.
"Неужели они застрелили Пашку? Ах сволочи!"
И тут же другая мысль: "А где же второй? Проворонил я второго-то, тетеря рязанская!"
Но предаваться сожалениям было некогда.
Сидор Силыч вскочил и, пригибаясь, от дерева к дереву, от куста к кусту, вслушиваясь и всматриваясь в косматую сетку дождя, бросился наверх. В кедраче он отдышался и стал двигаться со всевозможной осторожностью. Вскоре до него долетел запах табаку, какие-то заунывные звуки — не то песни, не то стона.
Под ногой Сидора Силыча хрустнула ветка — песня-стон будто споткнулась, но тут же снова зазвучала, вплетаясь в монотонный и неумолчный шум дождя, как лента в девичью косу.
Плошкин продвинулся еще чуть-чуть, приподнялся над кустами кедрача, увидел сидящего боком к нему человека, лохматого от травы, и, боясь опоздать, вскинул винтовку и выстрелил.
Человек какое-то время продолжал сидеть не шевелясь, только мычание его, похожее на стон, прервалось, так что Плошкин подумал, что опять промахнулся, но тут лохмач покачнулся и завалился на бок.
Все еще не веря, что тот мертв, а не притворяется, подстерегая Плошкина, Сидор Силыч передернул затвор и стал осторожно приближаться к лежащему человеку. Только приблизившись к нему шагов на десять, он заметил теперь и Пашку Дедыко, безжизненно раскинувшегося среди камней. Подойдя вплотную к маленькой скрюченной фигурке, Плошкин ткнул ее ногой и перевернул на спину.
В черных щелочках глаз чуть переместились зрачки и уставились на Плошкина с немым вопросом, шевельнулись губы на плоском лице: странный человек что-то силился сказать, однако у него ничего не получилось. С натугой он приподнял голову, мучительная гримаса прошла по его плоскому лицу, человек дернулся, уронил голову и вытянулся.
Присев над убитым, держа винтовку в правой руке и опираясь прикладом о землю, Плошкин левой пошарил у него на поясе, нашел небольшую кожаную сумку, расстегнул и вытащил оттуда горсть патронов.
И в это время сзади прозвучал негромкий, но безжалостный голос:
— Положи оружие.
Плошкин замер, напружинился. Затем, чуть приподняв руку, по одному стал ронять на землю патроны, и они падали, тихонько звеня и отсвечивая тусклым, почти живым блеском, чужие и для этой земли, и для этого неба.
