Следы первого повернули вниз и пропали среди травы и деревьев. Ясно, что человек этот, стрелявший в них, и сейчас где-то внизу, может, вон в том буреломе. Так пусть там и сидит. Рано или поздно он выберется оттуда и сам придет к Игарке.
Следы двух других повели Игарку вверх, к кедровнику. На этот раз каторга шла след в след, правда, не совсем умело это делая, но следы были менее заметны.
На осыпях и гольце следы пропали совершенно, но это не обескуражило Игарку. Пригнувшись, держа винтовку перед собой, он медленно пробирался сквозь заросли кедровника, то и дело замирая и вслушиваясь в монотонный шум дождя.
Горная трясогузка вспархивала впереди, не далее двух метров, рассчитывая, что он, такой большой, непременно будет спугивать насекомых. Она взлетала, садилась, подергивая полосатым хвостиком, попискивала, что-то хватала клювом. Потом испуганно тренькнула, сорвалась и улетела.
Игарка присел и затаился: кто-то поднимался вверх, шебарша каменьями.
Вот из-за скалы вышел молодой парень, постоял, послушал, двинулся дальше. Оружия у него не было, лишь конец топорища торчал из-за спины, заткнутый за пояс. Парень миновал Игарку, никто больше не показывался.
Игарка выступил из своего укрытия и кашлянул.
Парень присел от страха, медленно обернулся. Увидев Игарку, захлопал широко раскрытыми черными выпуклыми глазами, пухлые губы его, обметанные юношеским темным пушком, дрогнули в неуверенной улыбке. Затем парень медленно выпрямился и уставился на Игарку с неподдельным удивлением и любопытством.
— Тю-у! — произнес он, и лицо его расплылось от припухлого носа во все стороны, источая добродушие и покладистость. Казалось, что он вот-вот расхохочется. — Ты хто такый будэшь? Га?
— Моя Игарка будет, — ответил Игарка бабьим голосом, что показывало его доброжелательность по отношению к незнакомцу, и, опустив винтовку, тоже улыбнулся, простодушно и доверчиво: парень ему как-то сразу же понравился, хотя в жизни своей Игарка повидал всякую каторгу, и среди них были, на взгляд Игарки, весьма привлекательные молодые люди.
— Моя твоя лови, моя твоя лагерь веди. — На этот раз голос был другим, вполне мужским.
— На що мэни у лагэрь? — удивился Пашка еще больше, не в состоянии связать этого чудного человечка с неумолимыми и безжалостными преследователями. — Я нэ хочу у лагэрь. Ты що? У лагэрь… — И вдруг глянул с подозрением и весь сжался, будто приготовился к прыжку. — А идэ дядько Сидор?
— Игарка дятько Сидор стреляй делай. Дятько Сидор маленько помирай.
