К концу недели, убедившись, что ни Гравом, ни другими компаньонами не будет предпринято никаких шагов, Петр решился на самостоятельный шаг. Было уже поздно, около одиннадцати, когда он отважился наконец сделать то, о чем думал все эти дни. Он набрал домашний номер Шарлотты Вельмонт.
Трубку сняли сразу. Ответила сама Вельмонт. Петр назвался, извинился за поздний звонок и принялся объяснять причину своего звонка.
Вельмонт не сразу смогла понять, о чем идет речь. И Петр уже было жалел о своем жесте. Но тут, собравшись с духом, он выложил всё как есть. Его компаньон, который вел дело наследников, соглашался пойти на компромисс, устраивающий ее клиентку — с выплатами, с компенсацией, которых Вельмонт добивалась, но при условии, что дело будет завершено без обжалования.
В трубке повисло молчание.
— Я знала вашего отца… и уважала его, — произнесла Вельмонт. — Но вас я не понимаю. Люди вроде вас для меня всё равно что инопланетяне. Что вы о себе возомнили? Что на вас даже приличия не распространяются? Что вы можете звонить кому угодно и когда угодно? Чтобы удружить личным советом?
— Мне всё равно, что вы обо мне думаете… — помедлив, сказал Петр. — Завещание липовое. Вы были правы. Я этого не знал. И теперь хочу найти выход из положения… ну если хотите, с наименьшими потерями для всех… Проверьте даты. У вас есть все необходимые бумаги, — добавил Петр.
— Какие даты?
— Даты по всему делу, особенно за сентябрь, когда было составлено второе завещание. И сравните их с другими. По-моему, всё просто…
Вельмонт долго молчала.
— Ну хорошо, предположим, что с датами ваши наследники нахимичили, — заговорила Вельмонт осевшим голосом. — Предположим, что там, в Версале, у кого-то проснулась совесть. Бывает. Но ваш подход меня обескураживает… Могу вам задать один вопрос?
— Да, пожалуйста.
— Вы давно в судах работаете?
— Недавно… Но есть ли смысл обсуждать наши биографии? — ответил Петр с более подчеркнутым безразличием, чем сам того хотел. — Подумайте. Если захотите связаться со мной, позвоните… Я оставлю вам свой домашний телефон.
— На вашем месте я бы этого не делала, — сказала Вельмонт, записав подиктованный номер. — Насколько я понимаю, в благодарности вы не нуждаетесь?
— Спокойной ночи, — сказал он и положил трубку.
К середине июля погода наконец устоялась. Дни держались свежие, немного ветреные. Время было самое подходящее, чтобы закончить начатые в саду работы. Но садовник оказался в отъезде. Отправившись в Монпелье на похороны родственника, старик Далл’О пообещал вернуться к началу следующей недели, но в пятницу вечером позвонил и сообщил о том, что слег с воспалением легких. Далл’О просил не рассчитывать на него раньше чем через десять дней.
