— Глядя на тебя, этого не скажешь, — поддела Бельом.
— Мы сидим на голодном пайке. А я нуждаюсь в движении, — добавил Форестье-I, игнорируя актрису.
— В этом ты прав. Когда у меня нет работы, я с ума схожу, — не оставляла его Бельом в покое.
— Работа — болезнь века. Всего не переделаешь, — сказал Форестье-младший.
— Этого ты от Питера нахватался! — упрекнул старший брат.
— А Питер-то тут при чем? — возмутился младший.
— Я бездельничать тоже не умею. Но ограничивать себя наверное нужно, — произнес Петр. — Иначе — суета. А суета — это грех.
— Суета?! Ну ты даешь… Да лично я так устроен, что не могу ничем не заниматься! — возмутился Форестье-I. — Моим мозгам просто необходим приток адреналина. Постоянно находиться в этом состоянии невозможно — согласен. Жизнь на полную катушку изнашивает — согласен. Но мы должны поддерживать в себе напряжение… в минимальном виде. Благодаря этому мы и живы.
Петр смотрел в сад, где опять происходило какое-то брожение. Следить за дискуссией становилось всё труднее из-за музыки. От ее грохота воздух буквально вздрагивал.
Форестье-I вдруг поднялся из-за стола, обвел сидящих надменным взглядом и произнес:
— О чем мы спорим?.. Совсем крыша поехала!
Отшвырнув на стол свою салфетку, Жиль Форестье отставил свой стул в сторону и зашагал в направлении веранды, на которой начали танцевать рок-н-ролл.
Распахнутая в сад и озаренная ослепительно-белым светом веранда теперь всех привлекала. Танцующих стало так много, что места для всех не хватало, и некоторым пришлось выйти на газон, чтобы дожидаться там своей очереди, не мешая остальным.
Сидевшие за столом закончили есть в безмолвии, после чего один за другим все последовали примеру Форестье-старшего.
Оставшись за столом один, Петр наблюдал из потемневшего сада, как старший брат, забыв обо всех своих дилеммах, только что казавшихся ему неразрешимыми, чуть ли не с разбегу ворвался в гущу танцующих и начал увиваться за кем-то из женщин, проделывал всё это с той же необузданностью, с какой только что предавался болтовне.
Петр не заметил, как к нему приблизилась хозяйка дома. В накинутом на плечи мужском пиджаке соседка выглядела уставшей, растерянной. Она подалась вперед и что-то произнесла. Но Петр не расслышал. Сильвестр попыталась повторить сказанное уже на ухо, однако ей помешал новый взрыв музыки на веранде. Женни Сильвестр показала пальцами на уши и, поймав Петра за руку, повлекла его к веранде.
Он попытался воспротивиться, но безуспешно. Что-то мимолетное, в долю секунды проскользнувшее на лице соседки, всколыхнуло в нем чувство жалости. А затем, когда в момент приближения к веранде Петр поймал на себе настойчивый взгляд танцующей Элен Форестье, он и вовсе перестал сопротивляться.
