* * *
Мага Брехта казнили на следующий день, причем в присутствии местных властей, приехавших по приглашению из города. Сам мэр Этрека искренне благодарил господина Леона за поимку государственного преступника. Человек, использующий магический дар в криминальных деяниях, подлежал сожжению на костре. Доказательств и свидетелей оказалось более чем достаточно для определения вины обвиняемого.
Городу Леон распорядился выделить одну двадцатую часть от найденных награбленных ценностей. Нашелся и ящичек с драгоценными камнями, упоминаемый Гальгано. Его Леон приказал переправить родственникам погибшего купца.
Само действо состоялось на высоком берегу речки, протекающей рядом с замком. Народу тьма, собралась вся ближайшая округа. Люди приходили загодя, с вечера, и ночью у стен замка полыхали костры большого табора.
Собравшиеся зрители явились не только поглазеть на редкое зрелище – казнь мага, случай, можно сказать, уникальный. Дело еще и в личной заинтересованности. Многих подданных обидел Брехт, ввел драконовские налоги, жестоко расправлялся с недовольными, все ему мало было. В конце концов вышел на большую дорогу с глефой наперевес. А жадность, как известно, один из самых страшных грехов, за что судьба таких уродов и наказывает по полной программе.
По знаку мэра – ему Леон предоставил право распоряжаться исполнением приговора – в сложенную горкой поленницу сухих дров полетели факелы. Привязанный у столба маг забился в конвульсиях. Толпа радостно заулюлюкала. Яркое пламя костра охватило Брехта со всех сторон и скрыло его от глаз. Эйфория праздника у крестьян и прочего люда достигла кульминации. На свет появились кувшины с брагой и молодым вином. Послышалась веселая мелодия, исполняемая местным дудочником.
– Капитан, распорядись, чтобы после окончания всего этого, – Леон мотнул головой в сторону костра, – золу и пепел выбросить в реку. Проследи, а я пошел.
По пути к замку к нему присоединились мэр и баронет, вернее, теперь уже барон Анри ди Краон, который после бритья, стрижки и мытья оказался вполне симпатичным молодым человеком. Если бы не излишняя худоба, резкие морщины на лбу и очень ранняя седина на висках.
В честь своего освобождения и торжества справедливости барон задал пир, в котором принимали участие все наемники (кроме часовых), а также городская верхушка.
Анри ди Краон в знак благодарности и расположения усадил Леона (после недолгого препирательства) на хозяйское место, во главе пиршественного стола. Сам сел рядом по правую руку, слева от Леона расположились Яна с Бреном Гальгано.
