В нос пахнуло прелой листвой и навозом. Не самый приятный, но терпимый запах. Мне иногда он даже нравился больше, чем амбре в наших землянках.
– Чего встал, – рыкнул я на напарника, – иди воду носи.
Ларк, взяв деревянное ведро, поплелся в сторону колодца. Хоть какая-то от него польза, до колодца далековато ходить. Я пошел таскать свежесрезанные ветки.
Хрумз медленно подошел к кормушке, понюхал листву и, фыркнув, отошел.
– Чего, не нравится? Ну, брат, уж что есть. Ты молодец, устоял перед орками.
Ну надо же как-то контакт устанавливать со зверем. Я понимаю, что он меня не понимает. Может, хоть тон успокоит, поласковей будет, не съест сразу…
– А я вот не смог. Сломался. Пашу на них. Но и ты не радуйся – придет день Карлана, это праздник такой, они тебя на арену выпустят. Одно точно, – я присел у изгороди шлюза, разделяющей нас, – если ты и умрешь, то умрешь героем. Наверное, другие хрумзы будут о тебе легенды слагать. А вот обо мне вряд ли.
Хрумз подошел к изгороди и издалека понюхал мое плечо, потом, осмелев, подошел ближе, принюхиваясь. Я протянул ему ладонь, готовый в любой момент отдернуть руку. Теплый большой нос коснулся пальцев. Фыркнув, хрумз отошел, оставив на ладони влажный след.
– О, вон наш водонос идет. Ты, наверное, пить хочешь, брат? – В поилке вода была на самом дне. – Сейчас налью. Потом схожу, может, каши тебе выпрошу.
К хрумзам, в отличие от нас, относились по-особому. Если они отказывались есть листву, что случалось регулярно, им выдавали по полведра каши из смеси местных злаковых. Дабы у рабов не было соблазна съесть ее, каждый раз, когда наступала надобность, нас сопровождали кормы.
В землянке кормов был лишь Старис. Между собой мы называли его одноглазым, ну, собственно, он и был такой. Но в глаза, вернее, глаз этой потрепанной рабством горе мышц никто не смел такого сказать.
– Стар, – произнес я, когда глаза привыкли к темноте, – дай каши хрумзам.
– Кто опять не ест?
– Дикий.
– Так ему все равно скоро на арену, пусть поголодает, злее будет.
– Мне его расчесать надо.
– Хо-хо. Эк тебя сегодня сунули. Нечего зубы скалить, чего тебе не живется, как всем?
– Дашь?
– Ну пойдем.
Старис был бы, наверное, неплохим парнем, если бы он не был кормом. Мы дошли до сарая, служившего кладовой припасов для рабов и хрумзов, а заодно и кухней. Корм открыл замысловатый с виду замок ключом. Я не являюсь великим специалистом по взлому, но однажды, когда ключ теряли, а наш ужин находился внутри, вскрывал его щепкой, больно уж топорно сделан. Хотя с другой стороны – там только крупы, на которые могут позариться лишь рабы. А рабам к этому строению без сопровождения кормов подходить было нельзя.
