— Я — каменщик.
— Ну, знаете! — снова воскликнула она. — С этим ремеслом сегодня сыт, а завтра клади зубы на полку.
— Почему же, — возразил Метелло, — если есть работа…
— Знаю, знаю… ответила она, отходя от парапета, на который опиралась, и пошла вперед.
— Можно вас проводить? — спросил Метелло.
— Никто вас, кажется, не гонит. Я живу в Сан-Фредиано. Если это вам по пути, идемте вместе.
Все пути в этот момент были одинаково хороши для Метелло, и особенно те, которые вели в Сан-Фредиано. Когда они вышли на мост Каррайа, она спросила:
— Вы живете где-нибудь поблизости?
— Нет, я живу на виа Сант-Антонио.
— Вот оно что! Значит, вы провожаете меня специально, чтобы поухаживать! — она улыбнулась и посмотрела на него в упор. — Ведь я табачница, вам это известно?
— Известно, — ответил он. — Именно поэтому…
— Что поэтому?
— Табачницы не особенно смущаются, если их видят с мужчинами.
— В этом еще нет ничего плохого.
Они шли по виа де Серральи, и она спросила:
— А какие у вас намерения?
— Клянусь вам, самые серьезные!
— Браво! — воскликнула она.
На углу Борго Стелла она остановилась.
— Вы и в самом деле хотите меня провожать до дому?
— Мне достаточно было б знать, что мы еще увидимся. Ну хотя бы завтра вечером.
Она звонко рассмеялась, легонько толкнула его в грудь и сказала с ласковой усмешкой:
— Глупый! На мне нет обручального кольца, потому что оно в ломбарде. Мой муж — каменщик. Видите, какое совпадение! Он всю зиму не мог разделаться с воспалением легких и после болезни сильно ослаб. Но если б он увидел нас вместе около дома — ну и влетело бы мне! Да и вам тоже. Вы драться умеете?
Метелло был скорее удивлен, чем разочарован, и не сразу нашелся что ответить.
Она снова улыбнулась и спросила:
— Вы что же, и руки не хотите подать?
Когда они пожали друг другу руки и он не сумел сказать ничего, кроме «Всего хорошего!», она ответила сладчайшим голосом, полным ехидства и обидной пренебрежительности:
— Всего хорошего! Приятных сновидений!
И лишь тогда Метелло — такой же простолюдин и флорентиец, как она, — сумел оставить за собой последнее слово:
— Приятными они могли бы быть только рядом с тобой, красотка!
Она пустилась бегом, унося с собой звонкий смех, и исчезла за поворотом на площадь Кармине.
Он остался один и пошел назад, покачивая головой и усмехаясь, и только у самого моста вспомнил, что ему следовало бы поинтересоваться судьбой Дель Буоно. Осторожно обойдя вокруг дома, где помещалась Палата труда, и убедившись, что он не оцеплен, Метелло поднялся наверх. Дель Буоно сидел за своим столом, окруженный работницами табачной фабрики, и писал протест против незаконных действий властей, арестовавших Миранду и двух других работниц. К тому времени даже среди сочувствующих рабочим владельцев типографий уже не оставалось ни одного, кто не потребовал бы от Дель Буоно денег вперед. Поэтому работницы сразу стали собирать деньги, чтобы в ту же ночь напечатать листовку протеста. Метелло порылся в карманах и пожертвовал двадцать чентезимо.
