Тории. Чертовы тории.
— У меня в кармане, — многообещающе протянул одержимый и белозубо улыбнулся Чирикло, — лежит ключ. Достань его и отопри клетку. Или я сделаю это сам.
— Ну так делай, — щедро предложил ваандарар.
— Ему сожжет руки, если он попытается, — срывающимся голосом предупредила я.
Черт! И на кой я на это подписалась?! Будто не видела в прошлый раз, что одержимый начинает творить рядом с Константом!
— Открывай, — продолжал улыбаться одержимый.
— Мне гораздо спокойнее, пока ты тут, а Ломри — снаружи, — возразил Чирикло и не сдвинулся с места.
Одержимый, не давая вовлечь себя в бессмысленный спор, пожал плечами и сам полез в карман.
— Стой! — рыкнул лорд асессор и рывком вогнал бластер обратно в кобуру. — Стой, я открою.
Чирикло прошипел что-то неразборчивое и попытался зажать Рино в углу, но тот тоже был не лыком шит, и в клетке завязалась возня. Одержимый лениво понаблюдал за ней пару секунд и достал-таки ключ из кармана. От запаха горелого мяса замутило всех, но лорд асессор успел первым: отобрал ключ — и только потом вопросительно уставился на меня.
Кажется, если бы я начала визжать от ужаса и умолять о пощаде, он бы и впрямь этот ключ проглотил. И остался заперт в железной клетке с одержимым в теле его собственного секретаря. Да еще и наверняка ни на секунду не засомневался и не пожалел о своем выборе.
— Открывай, — тихо сказала я.
Чирикло грязно выругался и от души врезал асессору по шее. От неожиданности тот выронил ключ и пару секунд ничего не соображал, но никакой выгоды из этого ваандарару извлечь не удалось: у одержимого лопнуло терпение, а по шее он бил куда сильнее.
— Открывай, — повторил он голосом Константа под аккомпанемент падающего тела Чирикло.
Я дернулась к клетке, но Рино едва заметно качнул головой, убеждая держаться подальше, и провернул ключ в замке.
— Открыл, — сообщил лорд асессор, не спеша распахивать дверцу. — А теперь был бы рад выслушать, что тебе нужно от моего…
Увы, одержимый был бы рад ничего не выслушивать, а потому повторил коронный удар по шее, не дав Рино закончить фразу. А потом ударил по дверце локтем и выбрался наружу.
Я зажала рот руками, чтобы не заорать.
— Живые они, живые, оба, — ворчливо сказал одержимый, с наслаждением выпрямляясь и потягиваясь, заломив руки за голову.
Ткань рубашки натянулась и все-таки выскользнула из-под ремня. Оголившийся живот оказался таким же смуглым, как и руки, и казался даже еще темнее из-за неровной дорожки волос, убегающей под пояс брюк.
