Люк закрыл лицо руками и застонал:
– Вот дерьмо.
– И он проделал весь путь из Швеции, чтобы замудохаться, заблудиться и получить от тебя не одну взбучку, а две. Вот почему они оба взвинченные и сварливые. И, похоже, им не так уж приятно видеть, что кое-кто прожигает жизнь без всякой ответственности.
– Какого хрена ты не говорил мне этого раньше, Хатч?
– Они не хотели портить отпуск. Просто хотели полностью отвлечься, а если бы ты узнал, пришлось бы слишком многое объяснять и погрязнуть в самоанализе.
Люк почувствовал, что попал под холодный душ. Он вздрогнул. Его переполняла ненависть к себе.
– Боже, какая я сука.
– Ты не должен был знать.
– Будто они мне не друзья.
– Не так уж вы были близки, шеф. Ты исчез с их радаров на долгие годы.
– Я знал, что что-то стряслось. Знал. Должен был догадаться. Боже, какой я эгоист. Я весь ушел в себя. Не видел дальше собственного носа…
Его прервал треск. Где-то среди бескрайних лесов, в океане невидимых зарослей и древесных обломков, хрустнул то ли ствол, то ли крупный сук. Этот треск, казалось, разнесся во всех направлениях, и было невозможно понять, где его источник.
– Боже, я здесь чокнусь.
Хатч с шумом выдохнул.
– Я тоже.
– Я уже слышал такое раньше. Рядом с лачугой.
– Просто ветка упала.
– Думаешь?
– Больные ветки раскисают от воды и отваливаются.
Но последовавшая затем серия звуков не могла быть вызвана деревом. Ничего подобного они ни в этом, ни в любом другом лесу не слышали. Смесь бычьего кашля и шакальего лая. Такой глубокий и сильный звук могло издавать только очень крупное животное, дикое и свирепое. С которым лучше не встречаться. Звук повторился метрах в двадцати от них, с подветренной стороны. Но не сопровождался шумом движения.
Это определенно было какое-то животное, но Люк знал, как тьма приглушает или усиливает ночные звуки. Даже маленькую жабу можно услышать за несколько километров, отчего она покажется гигантской. Птичий крик легко принять за человеческий, а в звуках, издаваемых некоторыми млекопитающими при спаривании, можно даже разобрать слова. Он напомнил себе, что здесь нет хищников, которых стоит опасаться. Наверняка много диких животных, но пока они не наступили на гадюку или не перешли дорогу росомахе с потомством, с ними все будет в порядке. Они уже проверяли. Дело в «городских ушах», не привыкших к ночным крикам дикой природы. Что-то вроде этого быстро сказал себе Люк.
И все же нечто очень крупное, сильное и жестокое забросило вчера на дерево тушу. Оленя или лося. Содрало с нее шкуру и закинуло наверх, будто пометив территорию или устроив запас пищи.
