Это был весьма элегантный кабинет, залитый якобы естественным светом и оборудованный техникой высшего класса, которая, впрочем, стояла по всему зданию. Здесь же имелись и кое-какие личные вещи, но их было немного: пара горшков с растениями на полу, фотография в рамке, на которой был изображен пожилой мужчина – он узнал в нем доктора Баннермана – с женщиной, выглядевшей как Монтана Баннерман в годах, и элегантный плащ «Берберри»[11], висевший на крючке на двери.
Он посмотрел на потолок со встроенными источниками света, панелями контроля температуры и уродливыми форсунками противопожарной системы и мрачно подумал, что же еще тут может быть скрыто.
«Да, она явно мятежница, эта молодая женщина, – подумал он. – Тут и вопросов быть не может. Просто ее нужно мягко уговорить; мол, осторожно, осторожно ловите обезьянку». Он не мог отделаться от чувства, что если правильно разыграет партию, то получит могущественного союзника. У нее великолепное положение; в данный момент ее отец эффективно руководит всей программой генетических исследований «Бендикс Шер», и практически нет информации, к которой она не имела бы доступа.
Она вернулась обратно с двумя термочашками:
– Боюсь, что на этом этаже кофе отнюдь не безупречен.
– Она мне это рассказывает, – улыбнулся Коннор, принимая чашку.
Монти уселась на свое место:
– Вы в группе патентов? Патентовед?
– Угу. Только я юрист по патентам… что-то вроде американского эквивалента.
– Откуда вы?
– Из Вашингтона. Бывали там?
– Да, – сказала она. – Несколько раз. Моему отцу довелось прочитать курс лекций в Джорджтаунском университете.
– Его я и окончил. Хорошее заведение.
– Мы уезжаем туда через несколько недель – ему предстоит рекламный тур в связи с его книгой. Она только что вышла в Штатах.
– О чем она?
– Ее название – «Генетическая бомба – холокост двадцать первого века».
Он посмотрел на нее и осторожно попробовал горячий кофе.
– Не очень ли противоречиво?
– Очень. Но мой отец не может не быть противоречивым. Что далеко не всегда идет ему на пользу.
– Я заметил, читая его публикации, что он не очень старается поддерживать нормы и правила, принятые в его профессии.
– Нет, он не старается.
– А вы?
– Я прилагаю все силы, чтобы он оставался таким же прямым и принципиальным.
– Вы не поддерживаете его точку зрения, что патентование ошибочно?
Она покачала головой, и Коннор заметил тень печали на ее лице.
– Мистер Моллой, мой отец – гений, но, как и многие гении, он не всегда осознает, что живет в реальном мире. Я понимаю его взгляды относительно распространения знаний, особенно по генетике, но искренне верю в систему патентования. Я верю в эту компанию – и чувствую, какие нам оказывают тут привилегии.
