— Я купила тебе фруктов, — говорит Баська и ставит на тумбочку картонную коробку. В ней прикрытые кусочком розовой шелковой бумаги два авокадо и лимон.
— А как насчет крупной соли?
— Вот, пожалуйста.
— Ты просто прелесть, Баська. Спасибо тебе огромное.
В дверь заглядывает медсестра.
— Сигне Даль, вы, случайно, не воспользовались баночкой фру Ларсен? У вас в моче что-то не то.
— Нет, надеюсь, что нет, — говорит Сигне, смущенно запахиваясь в черное кимоно.
— Кстати, вам письмо — держите.
Большой белый конверт, оклеенный вдоль и поперек множеством марок.
— Это от детей.
— И много их у вас?
— Три девочки — шести, четырех и двух лет.
— Бог ты мой! И вам еще не надоело?
— Нет. Но вообще-то больше заводить мы не собирались.
— А где вы живете?
— В Лейре. В старой школе, где у нас керамическая мастерская. Мы оба гончары. А раньше мы жили в Копенгагене.
Она разложила на подушке содержимое пакета. Тут размытая фотография с перекошенной перспективой и забавное вязанье старшей дочери, что-то вырезанное из бумаги от средней и что-то совсем уж непонятное, накарябанное карандашом — от самой маленькой. Приложено коротенькое письмо от мужа. Сигне дважды перечитала его и положила в тумбочку.
Затем она приклеила скотчем на стену подарки от детей. Там у нее уже целый вернисаж.
И вновь на нее нахлынули сомнения и укоры совести. Она здесь разлеживается, а ее семья вынуждена управляться своими силами. Якобу приходится ухаживать за детьми и в то же время работать — месить глину, крутить гончарный круг, поддерживать огонь в печи, сушить, обжигать готовые изделия. Надо ведь и на жизнь зарабатывать. Слава Богу, ему хоть на работу ходить не нужно.
Да, эта беременность совсем не ко времени!
Первые семь месяцев, казалось, все было в порядке.
Сигне прекрасно себя чувствовала и даже радовалась. Она закончила свою работу с глазурью, и вместе с Якобом они взялись за выпуск новых изделий. Она регулярно проверялась здесь, в Государственной клинике. Тут родила своих троих детей. И так получилось, что и четвертого будет рожать здесь же, хотя за это время они успели переехать из Копенгагена в Лейре.
Но однажды, в начале декабря, раздался неожиданный звонок из клиники. Последний анализ показал, что количество эстриола в моче угрожающе снизилось. Необходимо срочно явиться.
Якоб отвез ее в город.
— Что за штука этот эстриол? — спросил он по дороге.
— Какой-то гормон, который выделяется в мочу. По нему можно судить, как функционирует плацента. И его должно быть много. А у меня мало!
