Стоять, опершись на ящик с надписью «Не кантовать. Южно-Уральская ж. д.», стоять, вертеть карабин, щелкать затвором и не вымучить, как сказать слово, да за словом еще слово?..
А она уже идет назад, волосы закалывает на ходу, вся в лучах и сырости трав, пока маленькая, как игрушка. Эх, достать бы такую игрушку…
…До качелей дошла — посмотрела — шагах в двадцати всего. Что же?
— У вас попить не найдется?
— А-а?
— Воды попить не вынесете?
— Сейчас, — сказала.
И вот укрылась в зеленой веранде… Подогну и я колючую проволоку, через канаву — скок…
В ковшике несет.
— Спасибо. Не хочется каждое утро в такую рань вставать?
— А кому захочется? — отвечает, зевая.
— Это даже и хорошо. А сейчас снова в постель, самые сладкие сны под утро.
— Какие там сны, завтрак пора готовить, муж голодный приедет.
— С дежурства?
— Тревога вечером была, с тех пор и нет.
— У нас тоже была, но через час дали отбой.
— Так то у вас…
— Я бы от такой жены по тревоге не бегал, лучше уж дембильнуться. Не ценит, наверное?
— Ох уж и жена. Да он, собака, ни одной бабы не пропустит.
Ф-фу, сокровище!
— Что-то даже и не верится. Себя бережет?
— Как же, — усмехнулась она, — бережет… — и покраснела.
Берешь ее за руку и пригибаешь вниз ее холодную руку, а глаза искоса, серые, с точками зрачков. Наклоняешься к губам, и они ускользают, но другая, правая рука обгоняет плечо, ложится, впаивается, поцелуй.
Бережно-сильные волны рук и груди — мерный взмет захолонувшей крови гибкий провал спины.
Но — быстрый взгляд на дома, на бетонку, на солнце — шепот:
— В девять вечера… в орешнике у старого ангара…
На высоком крыльце — оглядка влет, от мочки уха вспыхнувшие вперед, к судороге губ и подбородка, упрямство и почти гнев.
Орехи по два, по три в розетках сжатых листьев, они даже на ощупь терпки, а когда обламываешь, освобождая ядрышко желтого ореха с наперсточным тиснением головки, от пальцев терпкость подбирается на язык, к небу.
«Тр-рак!»
Пустой.
«Тр-рак!»
Две дольки в шероховатой обертке прокатываются по зубам.
Ожидание.
Начало — человек в звере промелькнул на распутье.
«Тр-рак!»
Если ощущение больше суток, оно консервируется.
«Тр-рак!»
Успею к отбою?
Орехи по два, по три в розетках сжатых листьев…
— Ты уже здесь.
Резко, почти истерично оглядываешься: белая блузка, черная хозяйственная сумка, что-то наигранно-насмешливое.
— Ты откуда?
Ножом по фаянсу. Исправлению не подлежит.
— А где же — здравствуй?
Вяжут, как во сне. Нелепые скачки, ужимки за спиной, понесло ветром перекати-поле — руки, ноги, голова — точка на горизонте.
