Присутствующие повернулись вслед за ним.
Впереди, улыбаясь в пылающем свете, стоял Эдмонд Кирш. Его руки уверенно опирались на трибуну, которой несколько секунд назад там не было.
— Добрый вечер, друзья, — любезно сказал великий шоумен, когда туман начал подниматься.
Через считанные секунды люди были на ногах и устроили организатору вечера оглушительные овации. К ним присоединился и Лэнгдон, который не в силах был сдерживать улыбку.
В духе Эдмонда было явиться в клубах дыма.
Несмотря на антагонистический характер по отношению к религиозной вере, до сих пор сегодняшняя презентация была экскурсией, смелой и непоколебимой, как и сам человек. Лэнгдон теперь понял, почему растущее население мира вольнодумцев так боготворило Эдмонда.
По крайней мере, он высказывает свое мнение, как многие другие не посмеют. Когда лицо Эдмонда появилось на экране над головой, Лэнгдон заметил, что он выглядел гораздо менее бледным, чем прежде, явно загримированный профессионалом. Тем не менее, Лэнгдон чувствовал, что его друг измотан.
Аплодисменты звучали так громко, что Лэнгдон едва ощутил вибрацию в нагрудном кармане. Инстинктивно он потянулся за телефоном, но внезапно понял, что выключил его. Странно, что вибрировало другое устройство в кармане — из наушников очень громко раздавался голос Уинстона.
Неподходящее время.
Лэнгдон вытащил наушники из кармана фрака и надел их на голову. В тот момент, когда устройство коснулось его лица, поставленный голос Уинстона материализовался в голове Лэнгдона.
— … фессор Лэнгдон? Вы здесь? Телефоны отключены. Вы моя единственная связь. Профессор Лэнгдон?!
— Да — Уинстон? Я здесь, — ответил Лэнгдон, перекрикивая шум аплодисментов.
— Слава богу, — произнес Уинстон. — Слушайте внимательно. Возможно, у нас серьезная проблема.
Как человек, переживший бесчисленные мгновения триумфа на мировой арене, Эдмонд Кирш был всегда нацелен на успех, но он редко испытывал полное удовлетворение. Однако в это мгновение, стоя на трибуне, срывая дикие овации в свой адрес, Эдмонд позволил себе волнующую радость от предвкушения, что он собирается изменить мир.
— Садитесь, друзья мои, — приказал он им. — Лучшее еще впереди.
Когда туман рассеялся, Эдмонд сопротивлялся желанию взглянуть вверх, где, как он знал, его лицо проецируется на потолке крупным планом, и которое также видно миллионам людей во всем мире.
«Это момент глобального масштаба, — подумал он с гордостью. — Он переходит границы, классы и вероучения».
