— Я вижу, ты скептически настроен, — сказал Эдмонд. — Лучше, если бы я сказал Дарвина?
Лэнгдон улыбнулся.
— То же самое.
— Ладно, тогда позволь спросить вот что: каковы два фундаментальных вопроса, которые возникали перед человечеством за всю историю?
Лэнгдон задумался.
— Ну, вопросы наверно такие: «Как все это начиналось?» и «Откуда мы появились?»
— Точно. И второй вопрос — просто вспомогательный для этого. Не «откуда мы родом», а…
— Куда мы движемся?
— Да! Эти две тайны лежат в основе человеческого опыта. Откуда мы появились? Куда мы движемся? Создание и предназначение человека. Это общечеловеческие тайны. Взгляд Эдмонда заострился, и он выжидающе посмотрел на Лэнгдона.
— Роберт, открытие, которое я сделал… оно очень четко отвечает на оба этих вопроса.
Лэнгдон зацепился за слова Эдмонда и за их безрассудные последствия.
— Я… не знаю, что сказать.
— Нет необходимости что-то говорить. Я надеюсь, что вы и я сможем найти время, чтобы поглубже подискутировать на презентации сегодня вечером, но на данный момент мне необходимо поговорить с вами о темной стороне всего этого — потенциальных последствий открытия.
— Ты думаешь о возможных последствиях?
— Без сомнения. Отвечая на эти вопросы, я поставил себя в прямой конфликт с веками установленными духовными учениями. Вопросы человеческого мироздания и человеческого предназначения традиционно являются областью религии. Я незваный гость, и религиям мира не понравится то, что я собираюсь объявить.
— Интересно, — ответил Лэнгдон. — Так поэтому ты провел со мной два часа, толкуя о религии за обедом в Бостоне в прошлом году?
— Именно так. Ты можешь припомнить мое личное поручительство, данное тебе — о том, что в нашей жизни религиозные мифы будут практически сметены научными прорывами.
Лэнгдон кивнул. Забыть трудно. Смелость декларации Кирша запечатлелась один-в-один в живой памяти Лэнгдона.
— Я помню. И я возразил, что религия переживала достижения науки на протяжении тысячелетий и что она служила важной цели в обществе, и хотя религия может эволюционировать, она никогда не отомрет.
— Точно. Я уже сказал тебе, что нашел цель своей жизни — использовать научную истину для искоренения мифа о религии.
— Да, сильно сказано.
— И ты бросил мне вызов, Роберт. Ты утверждал, что всякий раз, когда я сталкивался с «научной истиной», которая противоречила или умаляла принципы религии, я должен был обсудить ее с религиозным ученым в надежде, что я пойму, что наука и религия часто пытаются пересказать одну и ту же историю двумя разными языками.
