)»
[104]. Прежде всего, открываемое в
Dasein понимание бытия (которое только, по видимости, лишает
Dasein центральной позиции) удерживает ту изначальную открытость (
Erschlossenheit), которая делает возможным всякое внутримировое открытие сущего. Поэтому
Dasein (или, если угодно, понимание бытия в нем) остается (квазитрансцендентальным) условием возможности явления мира и сущего в их единстве. «Мир есть только тогда и только постольку, когда и поскольку существует (экзистирует)
Dasein»
[105], — говорит Хайдеггер. Отсюда проистекает идеализм нового рода, который означает уже не возведение сущего в целом к привилегированному сущему, а возведение бытия этого сущего к тому пониманию бытия, которое принадлежит образцовому сущему
[106]. Это бытие тем самым становится «трансцендентальным» для всякого сущего, так что в этом онтологическом трансцендентализме заключается «единственная и правильная возможность философской проблематики»
[107]. Отсюда следует «онтико-онтологический», а не просто онтический, как у Гуссерля, приоритет
Dasein в постановке вопроса о бытии. Согласно новой версии декартовского «философского древа»
[108], поскольку
Dasein обладает пониманием бытия, оно является условием возможности всех региональных онтологий и, следовательно, всех соответствующих наук — «онтико-онтологическое условие возможности всех онтологий»
[109]. Разумеется, в фундаментальной онтологии акцент некоторым образом сместился с первого и образцового сущего на бытие этого сущего. Однако эта перемена акцента лишь в определенных пределах расшатала изначально жесткий каркас картезианства. Хайдеггер утверждает, что скептическая проблема является нонсенсом, однако не поясняет
почему. Напротив, он по-прежнему сохраняет некоторые мотивы, которые, казалось бы, подразумевают, что скептическая проблема
имеет основания. К примеру, он заявляет, что мир насквозь «субъективен», в смысле «правильно понятого субъекта»
[110], а именно
Dasein как бытия-в-мире: «Мир есть нечто соразмерное
Dasein… Он есть
вот, подобно тому, как есть-вот и вот-бытие (
Dasein), т. е. мы сами. [Иначе говоря, он существует (в русском переводе эта фраза отсутствует. —
Прим. перев.]»
[111]. В онтологическом смысле, следовательно, мир есть не что иное, как момент онтологической конституции этого сущего, причем, сколь бы парадоксальным это ни казалось, это не зависит от
фактического существования или несуществования этого сущего,
Dasein
