— Он меня… не принял, — выдавила она, еще пуще заревев, словно вместо слов выплюнула режущие осколки разбитого сердца. Ник прикусил губу, пытаясь скрыть совершенно неуместную улыбку. Это было не правильно, ведь подруга давно сделала выбор, ведь больше всего на свете она хотела стать волчицей. Но каждая минута, пока Карина оставалась в человеческом облике, была для парня ценнее прожитого им самим часа, — Он хочет, чтобы я доделала в этом мире все дела, и только после этого я смогу к нему присоединиться.
— Вот даже как! А этому волку не откажешь в некоторой иронии.
— Иронии? Да он просто издевается надо мной! — истерично взвизгнула девушка.
И дело было даже не в том, что ее мечта уходила прямо из-под носа. Художница отлично знала, что порой тернистый путь к цели бывает намного ровнее, чем бугристый участок, к которому ты стремился. Сколько раз она вместо того, чтобы прыгать от счастья, когда очередное полотно было готово, принималась грустить. Потому что моменты самого творчества были безвозвратно окончены. Девушку не особенно испугало то, что ей еще немного придется побегать на двух конечностях вместо четырех. Но как она будет это делать?
Сейчас, когда перед ней сидел взволнованный и такой трогательный друг, Карина в очередной раз усомнилась: а сможет ли она отказаться от всего того, что предоставила ей человеческая жизнь? И эта неуверенность была сродни безумию, разрушая стройные ряды мыслей, заставляя сердце отчаянно прыгать в тесной клетке из ребер, а слезы непрерывно литься.
— Карина… — Ник неожиданно отпрянул от девушки, как-то странно глядя поверх ее головы. Его взгляд скользил по ее фигуре, как по ледяной горке, ни в силах зацепиться за нее, — Если я тебе кое-что скажу, ты можешь поменять свое решение…
— Лучше не надо, — почти неслышно прошелестела в ответ подруга и тут же закричала, — Не надо, Ник, я прошу тебя — молчи! Я знаю, что ты хочешь сказать, я все знаю. Но одно дело, просто знать, а совсем другое — слышать. Так вот: я не хочу этого слышать. Мне и так не хватит решимости, так что не порти мне жизнь.
— Значит, этим я испорчу тебе жизнь?
Карина быстро кивнула.
— Хорошо, — бесцветным голосом отозвался ресторатор, первым поднимаясь с земли. Девушка двинулась следом, стараясь не смотреть на него. Черные глаза Ника бесцельно прожигали еловую хвою под ногами, пока они двигались к машине. Он был почти уверен в том, что художница не откажется выслушать его. Но… хотя, что можно было ожидать после утреннего разговора? Ему же четко указали на место на коврике, тогда как шикарную кровать заняла свобода во всей ее обжигающей наготе, с такой холодной кожей, с такими упоительно-прекрасными очами. И Карина теперь стремилась к этой обворожительной тетке, еще не понимая, что та повесит на шейку девушки пудовые гири. Волчья шкура, говорите? Ветер, запутывающийся в шерсти? Нет, дорогая моя Карина, меняя хрупкое человеческое тело на сильное волчье, не поменяешь самого главного…
