— Ну ка, умываться и завтракать, — сказал он Дашке махнув рукой на дверь.
Дашка нехотя вылезла из нашего с ней тёплого гнездышка и поплелась к выходу.
Когда ребенок скрылся за дверью, Евгений Александрович посмотрел на меня долгим и внимательным взглядом. Я подняла бровь в ожидании — или вопроса или то чтобы он вышел из комнаты, так как было очень неуютно в его присутствии.
— Как спалось? — наконец он нарушил молчание.
— Нормально, — нейтрально ответила я.
— Неважно выглядишь.
— Естественно, я же только проснулась. Мне ведь нужно как-то пройти в ванную и привести себя в порядок, — я уже начала злиться из-за того что он никак не уйдет.
Евгений Александрович ухмыльнулся:
— Я не об этом, выглядишь уставшей. Как будто всю ночь гуляла.
Я напряглась и сглотнула подступивший от неприятного предчувствия ком.
— В смысле? — осторожно спросила я.
— Ничего не помнишь? — намекнул он.
И тут на меня все нахлынуло. Я сегодня во сне обнималась с НИМ и проснулась со странным чувством, что он начал мне сниться — это плохо. Боже мой, это был не сон! А еще хуже то, что я ходила ночью по их дому. У меня кровь сначала резко отхлынула от лица, а потом с напором вернулась обратно. Я испуганно закрыла рот руками, подавляя крик, потом резко накрылась одеялом с головой, пытаясь спрятаться от его взгляда. Сердце бешено билось, мне хотелось провалиться под землю, даже ад мне показался не такой уж и плохой перспективой.
И тут Евгений Александрович рассмеялся в голос.
— Пожалуйста, уйдите, — если сдерживая слезы, сказала я, не вылезая из-под одеяла. Я чувствовала себя какой-то униженной.
— Эй, ничего же плохого не произошло. — Он похоже понял что перегнул палку. — Но нужно было предупредить о такой твоей особенности, я на всякий случай закрыл бы свою комнату на ключ. Мало ли в приступе лунатизма ты решила бы ко мне поприставать.
Он опять рассмеялся. И тут у меня поднялся приступ гнева. Я резко открыла одеяло, тем самым еще сильнее взлохматив волосы на голове, щеки у меня горели.
— Да пошел ты! — завопила я. Схватив подушку, я со всей силы бросила в его ухмыляющееся лицо.
— О-о-о, наконец-то, мы перешли на «ты», — еще громче засмеялся он, уворачиваясь от снаряда. — Пойду я лучше, а то сейчас в мою голову полетит что-то посерьезнее подушки.
Я опять накрылась одеялом с головой, и лежала, пока не стала задыхаться от нехватки кислорода. Что же теперь делать? Как с ним себя вести? Я вспомнила, как ночью липла к нему, и меня бросило в жар — от стыда, от трепета и возбуждения.
