Я упрямо молчала. Живот, как перед экзаменом прихватило еще сильнее. Я понимала, что жизнь поворачивается ко мне задом, да еще и нагло закидывает подол. А человек, называвшийся моим мужем, продолжал вкручивать мне мозги на повышенных тонах.
— Люди вообще одиноки. Каждый из нас один на один со своей жизнью и смертью, Ева. Не надо за меня цепляться. Очнись! — Он неприятно на меня пялился слишком широко распахнутыми глазами. — Ты — это ты. Я — это я! И не потому, что я сволочь. А потому что так устроена жизнь! И чем раньше ты это поймешь, тем будет для тебя лучше!
— И что ты мне предлагаешь? — просипела я сдавленным голосом. — Куда мне деваться? Где мой билет домой?
— Я же уже сказал тебе! — рявкнул он так, что я втянула голову в плечи. — Первое, что я сделаю, когда будут деньги куплю тебе билет. Но пока что их у меня нет!
Я легла в постель и накрылась одеялом с головой. Если ты не можешь изменить ситуацию — измени свое отношение к ней. Я старательно попыталась заняться самоанализом. Но у меня ничего не получалось. Мне было жалко себя до омерзения. Я представила, что должна буду сообщить обо всем родителям. Ну они-то, положим, будут только рады. И радость их будет для меня унизительной. А друзья? Как была уязвлена моя гордость. Я не справилась с миссией жены художника. Чургулия меня бросил. Мне остается сделать выбор либо сообщить всем об этом, либо вообще с ними со всеми никогда не встречаться. Но как же мне с ними не встречаться? Ведь только они у меня и остались. И мне ужасающе захотелось домой. Срочно. Сейчас. Первым самолетом!
Я — это я. Ты — это ты. Мы не сиамские близнецы. Вот только условия диктовать теперь буду я.
Я шмыгнула носом. Вытерла слезы о подушку. И вынырнула из-под одеяла, чтобы начать наконец диктовать свои условия.
Вот только Чургулии дома не было. Он, видите ли, вышел пройтись. Все-таки характер мой он за неполные два года наших отношений худо-бедно узнал.
У меня появилось время подумать и остыть. Может быть, он прав? Если бы он попытался поговорить со мной спокойно, если бы не старался меня в чем-то обвинить, я, возможно, смогла бы его понять быстрее. Дать ему возможность устроиться? В конце концов, почему бы и нет.
Я погрузилась в мечты о доме. Мама, папа, где вы? Как хорошо, что вы за меня не переживаете, что вы не в курсе всех нелепых подробностей моего пребывания на Диком Западе. Что, судя по всему, я такая женщина, от которой хочется побыстрее избавиться. Отправить домой, чтобы не мешала. А я-то чувствовала себя чуть ли не декабристкой, когда до одурения резала жесткую ткань. Вот так же и в моей дурацкой жизни — то, что казалось бархатом, обернулось жестким листовым железом. Как я хочу вернуться! Вернуться и забыть, что все это со мной произошло. А вот обратно вызывать меня не надо!
