В один из вечеров мы с Фернандо стояли на палубе и наблюдали за церемониалом окончания дня: корабли приближались, приветствовали командора, и он в рупор с кормы отдавал распоряжения на завтра. Искусные кормчие, невзирая на волнение моря, подходили плотно к борту «Тринидада», и несколько минут каравеллы плясали друг перед другом, как породистые морские лошадки.
Последним показался «Сан-Антонио». Он лихо развернулся, кормчие уравняли скорости, и пронзительный голос донесся вдруг к нам с мачты:
— Эй вы, дохлая команда, и ваш капитан, как его там…
Все головы на «Тринидаде» повернулись к «Сан-Антонио». Фернандо горячей рукой сжал мое запястье. Каравелла замерла, и еще слышнее стал пилящий посвист ветра в мачтах и хлопанье мокрых парусов.
Магеллан поднял рупор.
— Капитан Хуан де Картахена! — внятно произнес он. — Наведите порядок на корабле!
— У меня все как должно, — откликнулся Картахена, — не так, как у вшивых… — Конец его фразы заглушил ветер и смех окружающих испанцев.
«Сан-Антонио» отпрянул от «Тринидада» и быстро удалился.
Магеллан, не произнося ни слова, смотрел ему вслед, затем крупными шагами сошел с кормы и скрылся в каюте.
— Как же теперь? — прошептал Фернандо, вопросительно вытягивая тонкую, прозрачную шею: он похудел и ослабел в штормовые недели.
Тяжелая, сильная рука Барбозы легла ему на плечо.
— А теперь будет так, как нужно, — сказал он с нескрываемой торжественностью.
Ночью я записал происшедшее, с трудом нанося буквы на лист дневника. Шторм не смолкал. Тягуче скрипели мачты в пазах. Свирепое море терлось и билось за узкими гнутыми шпангоутами, недоумевая, видно, почему ему никак не удается ворваться сквозь такое никчемное препятствие внутрь корабля. А наш крошечным людской мирок, противостоящий безграничному бездушному океану, располосовала трещина вражды и ненависти. И чудилось: в трещину ворвутся сатанинские силы, взорвут армаду и клочья ее разбросают по краям света.
Рядом на своей койке безмятежно спал Барбоза.
В полдень «Тринидад» поднял сигнал: «Совет капитанов». Я сразу увидел, что все четверо прибыли во всеоружии: при шпаге, мече и кинжале. Картахена надел под камзол нагрудный панцирь; трое остальных, судя по замедленности движений, были в кольчугах. Они рассаживались, не глядя друг на друга.
— Капитаны! — как всегда стоя, начал Магеллан.
Но его перебил Картахена. Он вскочил с места и выкинул вперед левую руку, положив правую на рукоять кинжала. Картахена был на голову выше Магеллана и, глядя на него сверху вниз, заговорил всхрапывая:
