— Речка мелкая, но плавать можно, — сказала Донна.
Они все и вправду жили вместе, мне это казалось каким-то чудом. По стене амбара ползли вверх нарисованные люминесцентной краской символы, раздувалось на ветру висевшее на веревках белье. Приют для распущенных детей.
Однажды на ранчо снимали рекламу авто, сообщила Хелен своим детским голоском.
— Давно, правда, но все-таки.
Донна пихнула меня локтем в бок:
— Прямо в глуши живем, да?
Я спросила:
— Как вы вообще это место нашли?
— Тут один старик жил, но потом уехал, потому что крыша текла, — пожала плечами Донна. — Ну, мы ее починили, типа того. Внук нам дом сдает.
Чтобы заработать, объяснила она, они ухаживали за ламами и помогали соседу-фермеру: срезали салат перочинными ножами, продавали его продукты на рынке. Подсолнухи и банки клейкого от пектина джема.
— Три бакса в час. Неплохо, — сказала Донна. — Но с деньгами напряг.
Я кивала, как будто такие проблемы были мне знакомы. Маленький мальчик, лет четырех-пяти, кинулся к Руз, врезался с разбегу в ее ногу. Он ужасно обгорел, волосы выцвели до белизны, и подгузник был ему уже явно не по возрасту. Я предположила, что это сын Руз. А Расселл — отец? Стоило подумать о сексе, и в груди вскипела дурнота. Мальчик вскинул голову, точно разбуженный пес, и, лениво, настороженно сощурившись, поглядел на меня.
Донна прижалась ко мне:
— Пойдем познакомишься с Расселлом. Он тебе понравится, честное слово.
— На празднике познакомится, — перебила ее Сюзанна.
Я и не заметила, как она подошла, вздрогнула от ее близости. Она сунула мне мешок с картошкой, сама подняла коробку.
— Сначала затащим вот это на кухню. Для праздника.
Донна надулась, но я последовала за Сюзанной.
— Пока, куколка, — крикнула Донна, прищелкивая тонкими пальцами и беззлобно хохоча.
Я шла за темными волосами Сюзанны сквозь мельтешение незнакомых лиц, удаляясь от автобуса, как от выброшенного на берег кита. Земля была неровной, под ногами непривычный уклон. И еще запах — густой, дымный запах. Мне польстило, что Сюзанна попросила меня о помощи, словно бы подтвердив, что я им не чужая. Вокруг толклась какая-то молодежь — босиком и в ботинках, с разлетающимися, выгоревшими на солнце волосами. До меня то и дело доносились возбужденные разговоры о празднике. Тогда я еще не знала, что на ранчо такое редко бывало — чтобы люди так слаженно работали. Девочки, одетые в купленные на барахолках наряды, держали инструменты нежно, будто младенцев; солнце, отскакивая от хрома гитар, дробилось на жаркие бриллианты света. Нестройно позвякивали бубны.
