Мне не показалось, что Донна угрожает, поддразнивает — и только. Сюзанна поджала губы, но потом все-таки улыбнулась.
— Хорошо, — сказала она. — Велик сзади положишь.
Автобус был выпотрошен и полностью переделан, внутри грязно, полно всякой пестроты, как тогда любили, — полоски посеревших от пыли восточных ковриков на полу, сплющенные, бугристые подушки с блошиных рынков. Воняло ароматическими палочками, призмы пощелкивали по стеклам. Полусвязные воззвания на кусках картона.
В автобусе были еще три девочки, они обернулись ко мне с жадным, звериным интересом, который я сочла лестным. Пока они оглядывали меня с головы до ног, у них в пальцах тлели сигареты — в воздухе царило какое-то праздничное безвременье. Мешок позеленевшей картошки, клеклые булки для хот-догов. Ящик мокрых, перезрелых помидоров.
— Мы тут сходили в продуктовый рейс, — сказала Донна, но я так и не поняла, что она имела в виду.
Голова у меня была занята другим — моим внезапным везением, струйками пота под мышками, за медленным движением которых я внимательно следила. Я все ждала, когда меня раскусят, вычислят самозванку, которой здесь не место. Слишком чистые волосы. Уступки нормам и приличиям, до которых, похоже, никому не было дела. Пряди моих волос взлетали от ветра, перекрывая вид из окон, из-за чего общее ощущение сдвига, резкого перемещения в этот странный автобус только усиливалось. С зеркала заднего вида свисали перья и связка бус. На приборной доске — пучок выцветшей от солнца лаванды.
— Она едет с нами на солнцестояние, — прозвенела Донна, — на летнее солнцестояние.
Было начало июня, я знала, что солнцестояние в конце месяца, но промолчала. Первое из многих моих молчаний.
— Она будет нашим подношением, — сообщила Донна остальным.
Хихиканье.
— Мы принесем ее в жертву.
Я посмотрела на Сюзанну — наше знакомство, пусть и краткое, казалось, оправдывало мое здесь присутствие, — но она сидела в стороне, не отрывая взгляда от ящика с помидорами. Надавливала на кожицу, выискивала гнилые. Отмахивалась от пчел. Уже потом до меня дойдет, что только Сюзанна не прыгала от радости, повстречав меня на дороге. Держалась со мной как-то формально, отстраненно. Пыталась защитить, других версий у меня нет. Сюзанна разглядела мою слабость — зримую, очевидную; она знала, что бывает со слабыми девочками.
Донна представила меня остальным, я старательно запоминала имена. Хелен казалась моей ровесницей, хотя, может быть, только из-за прически — двух хвостиков. Она была по-свежему хороша, как королева красоты в маленьком городке, — вздернутый носик, несложное личико, хоть и с явным сроком годности. Руз. “Уменьшительное от Рузвельт, — сообщила мне она. — Ну, знаешь, Франклин Дэ”. Она была самой старшей. Круглолицая, розовощекая, как персонаж из книжки со сказками.
