— Зачем же, почтеннейший, я стану рассказывать, что вы у нас ели? — тихо сказал он, подходя почти вплотную к Дасачарии. — Вставайте, мойте руки и ноги… Эй, подайте нам уппиту, пока горячий!
В животе Дасачарии заурчало от слова «уппиту», но взять в рот пищу, сваренную на этой кухне, в доме брахмина из секты смарта, было страшновато.
— Нет-нет, я уппиту не ем, просто немножко рису, можно с молоком, и сахару фруктового. Мне достаточно.
Манджайя понял, почему он отказывается, и посмеялся про себя. Он подал Дасачарии воды для омовения, а потом, будто бы тайком, провел его на кухню, сел рядом с гостем и уговорил его съесть рис с молоком и сахаром, и парочку-другую бананов, и даже горячего уппиту.
— Одну ложку, что тут такого? — убеждал он. Жена Манджайи с торжествуюицей улыбкой подала не ложку, а целую горку уппиту на свежем банановом листе. Дасачария погладил себя по животу, произнес имена бога и не сказал «нет». Он только благовоспитанно растопыривал пальцы над банановым листом и приговаривал:
— Довольно, довольно, ну что же это я один все съем!
В тот день подбирать коровьи лепешки явилась Чинни вместо Белли.
— У Белли и отец и мать слегли, — объяснила Чинни. Никто ее не слушал, у брахминок из аграхары своих хлопот был полон рот. Но, Чинни и не волновало, слушают ее или нет. Она собирала навоз в плетенку и болтала без умолку:
— И Чауда помер, и его женщина тоже. Подожгли мы их жилье, так что ничего теперь не осталось от них… Кто его знает, демон на нас прогневался, кто же его знает…
Жена Гаруды Ситадеви стояла, бессильно повесив руки, погруженная в нескончаемые тревожные мысли о сыне: а вдруг в армии что-то с ним случится, как жить тогда?..
Чинни остановилась поодаль и заканючила:
— Матушка, хоть кусочек подай, в рот чего-нибудь положить, матушка…
Ситадеви вынесла из дому листья бетеля, орех, комок жевательного табаку, бросила Чинни и опять ушла в себя.
Чинни проворно подобрала бетель и табак и, запихивая их в свои лохмотья, стала рассказывать дальше:
— А крыс, крыс сколько, матушка! Бегут и бегут, полно их, прямо как крысиная свадьба! И кто их знает, чего это они так?
Чинни поставила плетенку с навозом на голову и отправилась дальше.
Дома Чинни решила поделиться табаком с Белли и пошла к ней. Из хижины Белли слышались стоны.
— Отец Белли! — догадалась Чинни. — Значит, и до него добрался демон!
Она позвала Белли, заглянула в дверь.
Белли сидела, низко опустив голову, зажимая руками уши. Чинни хотела было рассказать, что аграхара тоже кишмя кишит крысами, но передумала, отщипнула табаку и сунула Белли.
