Пранешачария оцепенел в безмолвии.
Он молча слушал Наранаппу, и его душу охватывало сомнение: что это, пьяная болтовня или действительно он сам и был причиной, породившей порок?
— Порок красноречив, — сказал он со вздохом, — добродетель безмолвна. Пусть будет бог милосерд к тебе — вот все, что я могу сказать.
— Ты прочитал все Пураны, все описания любовной страсти, а проповедуешь воздержание. А в моих словах нет потайного смысла. Когда я говорю: «Спи с женщиной», это значит: спи с женщиной. «Ешь рыбу» означает: ешь рыбу. Можно я дам совет вам, брахминам, Ачария? Соберите ваших иссохших жен и утопите их в реке. Живите, как жили ваши святые, — со здоровыми красивыми рыбачками, пускай они вам варят рыбу, а потом спят с вами в обнимку. И если, проснувшись, вы не познаете бога — не Наранаппа мое имя.
Он подмигнул Ачарии, допил, что оставалось в стакаие, и громко, с наслаждением рыгнул.
Больней всего задели Ачарию издевки над его женой, калекой. Он отчитал Наранаппу, назвал его низкорожденным негодяем и ушел.
В тот вечер, готовясь к молитвам, он никак не мог «утишить волны мысли».
Что же это? — спрашивал он себя в недоумении и тоске.
С того дня Ачария перестал повествовать по вечерам истории о любовных похождениях богов и святых и перешел на рассказы о нравственном совершенствовании. И что же? Он почувствовал, как меркнет, как гаснет и его интерес к Пуранам. Перестали ходить на веранду молодые брахмины, которые раньше радовали его сердце горящими глазами и прерывающимся дыханием. Теперь Ачарию больше слушали женщины, желающие приобрести заслугу для следующей жизни, посреди повествования они начинали скрывать зевки бормотанием имени бога; слушали старики, то задремывая, то пробуждаясь…
Пранешачария все перебирал пальмовые листья старых рукописей, когда в соседней комнате застонала жена. Он вспомнил, что не дал ей вовремя лекарство. Налил отвар в чашечку и, поддерживая голову жены у своей груди, осторожно поднес лекарство к ее рту.
— А теперь поспи, — посоветовал он.
Пранешачария вернулся к чтению, упрямо бормоча себе под нос:
— Как может быть, чтобы в Книгах не нашлось ответа?
И снова принялся искать.
Брахмины возвращались из Париджатапуры, со стоном выдыхая имя бога: «Харе… Харе… Харе…»
Голодные, плелись они по жаре, мечтая о послеполуденном отдыхе. Но жены, особенно жена Гаруды с женой Лакшмана, ждали их на суд.
В аграхаре разное болтали о том, почему убежал из дому и ушел в армию Шьям — единственный сын и наследник Гаруды. Недруги Гаруды утверждали, что сын не вынес побоев отца, недруги Наранаппы не сомневались, что это он подговорил дурачка. Лакшман, тот вообще считал, что против Гаруды обратилось колдовство, к которому тот когда-то прибег, чтоб извести отца Наранаппы. А иначе с чего было Шьяму сбиться с пути и удрать из дому, когда его сам Пранешачария пестовал? Известно ведь: кто ввяжется в колдовство, уподобит себя демону Бхашмасуре. Бог Шива даровал демону свойство испепелять всякого, чью голову он накроет своей ладонью. Обнаглевший демон попытался самого Шиву обратить в пепел. Тогда боги наказали Бхашмасуру, подстроили так, что он простер ладонь над собственной же головой — и рассыпался прахом. Всякий знает, чем кончаются такие дела.
