Характерно, однако, что одухотворенность вангоговского восприятия — «я словно бы вижу во всем душу» — пока с большим успехом реализуется на «мертвой» натуре, нежели на модели, где его попытки «быть верным стоявшей перед моими глазами натуре, не философствуя» (подчеркнуто мною. — Е. М.) оказываются тщетными. Так, в рисунке «Этюд дерева» (F933 recto, музей Крёллер-Мюллер), задуманном как парный к «Скорби», в котором он старался «одушевить пейзаж тем же чувством, что и фигуру», цель достигнута с большей убедительностью. Ван Гог словно бы создал «духовный» портрет дерева, пострадавшего «от ветров и бурь, как человеческое тело — от житейских превратностей». Ван Гог строит рисунок таким образом, чтобы дерево господствовало и над плоскостью листа и над пространством: оно вплотную придвинуто к переднему плану, почти выступая наружу. Словно «аркбутаны» поддерживают сучья это «полуоторванное под воздействием бурь» дерево, воплощающее вангоговское представление о драматизме борьбы за существование, заложенном во всем живом. В этом рисунке — пока редчайшем достигнута та сверхпсихологичность, которая в скором времени станет одной из особенностей зрелого Ван Гога.
Несколько позднее, когда Ван Гог живет не в Гааге, а в Дренте и Нюэнене, в 1883–1884 году он развивает то, что нашел в этом рисунке. Это был период, когда ему наконец удается обрести в природе духовно созвучного собеседника. Его штудии деревьев приобретают почти готическую спиритуалистичность, отчасти навеянную рисунками старых мастеров, которых он внимательно изучал, — Брейгеля и других нидерландцев, а также Дюрера, Рембрандта, Остаде. Его прикосновения к бумаге становятся нежными, подчеркнуто деликатными, линии — хрупкими, ломкими. Он рисует типично голландские пейзажи — дороги, обсаженные ветлами, которые ему казались символом Голландии, плоские дали, проглядывающие сквозь «хрусткие» нагромождения штрихов, образующих оголенные кроны деревьев, небеса, изливающие на землю скудные лучи северного солнца («Аллея ветл со стадом и крестьянкой», F1240, Амстердам, музей Ван Гога; «Пейзаж с ветлами и солнцем, сияющим сквозь тучи», F1240a, Чикаго, Институт искусств; «Дорога, обсаженная ветлами, и крестьянин с тачкой», F1129, Амстердам, Городской музей).
Рисование помогает ему, наконец, одушевить материю, оживить предмет, превратив деревья в чувствующие, страдающие существа. Это антропоморфное видение, в основе которого лежит потребность в отождествлении себя с природными явлениями, в очеловечивании природы, явилось тем зерном своеобразно мифологизированного осознания мира, которое разовьется в последующем творчестве Ван Гога.
