Важно и медленно, как геральдические узоры, в укачивающем ритме расцветают на зеленом фоне яркие гирлянды цветов. В разных вариантах «Колыбельной» эти узоры то гуще и пестрее, то реже и сдержаннее, но главное то, что плотный активный фон создает не иллюзорное, а «мифическое» пространство — сжатое, сказочно яркое и красочное, превратившееся в чистую функцию содержания (характерно для народного искусства, иконы, средневековой живописи).
Вместе с тем только такой предметно-активный фон может достойно поддержать все те «негармонирующие цвета — резкий оранжевый, резкий розовый, резкий зеленый», на противоречиях которых строится вещь.
Эти трубные, резкие звуки, поддержанные «бемолями красного и зеленого, так же, как и музыка Вагнера», должны апеллировать к интимным, сокровенным, таящимся в глубине человеческого сознания представлениям, чем менее сознаваемым, тем более мощно управляющим влечениями и чувствами. Ван Гог претендует в данном случае не на симфонию, а всего лишь на «нежную песенку», живущую с колыбели в душах мужчин под грубыми покровами, защищающими незабываемые детские впечатления. Пробиться сквозь них к этой человеческой сердцевине и поддержать в минуту отчаяния и усталости — вот какая мечта воодушевляет его говорить языком лубка.
По-видимому, мысль написать такой фон возникла у Ван Гога под влиянием Гогена, который в своем «Автопортрете», присланном ему в подарок, изобразил обои с цветами как «символ девственности», то есть «первобытности» новых художников. Правда, Гоген чаще предпочитал окружать человека откровенно «мифологической», экзотической средой как в Бретани, так тем более в тропиках. Ван Гог предпочитает «преображать» фон в такое отвлеченно мифологическое пространство, символизирующее его отношение к образу. Так он использует этот прием в некоторых портретах, сделанных уже в больнице. Например, «Портрет доктора Рея» (F500, Москва, ГМИИ им. А. С. Пушкина), «Портрет почтальона Рулена с цветами на фоне» (несколько вариантов, F435, Мерион, Пенсильвания, вклад Барна; F436, Цюрих, частное собрание; F439, музей Крёллер-Мюллер). Фон здесь служит, как и в «Колыбельной», «функционально» содержательным фактором — выражением любви, преданности, восхищения перед человечностью человека. В самом деле, почему не выразить ему свою признательность и благодарность доктору Рею, проявившему столько чуткости и внимания к нему во время болезни, в виде этого фона, проросшего узорами и орнаментами, какими когда-то расшивали царственные одежды. Почему не расцветить яркими гирляндами фон на портрете Рулена, этого единственного арльского друга, принимавшего его таким, каков он есть, и украсившего его жизнь в Арле добротой и гостеприимством? Ведь цветы так много значили в его жизни, что они должны достаться и его друзьям.
