С тем сердечным пожеланием мастеров Степан и отправился искать мореную древесину. Да еще с помощью Матрены Сыромятниковой, которая взялась быть проводником по молевым речкам. И ведь нашел, привез на заводской двор несколько тяжеленных бревен, пилить их замучился — твердая, подобно камню, древесина за несколько прогонов тупила зубья пил так, что их приходилось снова и снова затачивать, — но все-таки заготовил несколько чурбаков, из которых своими старыми испытанными столярными инструментами выдолбил и вырезал макеты цилиндров и поршней — любо-дорого посмотреть. И поверхности отливок получились гладкие — без раковин, наплывов и прочих неприятностей, по крайней мере, крупных. А мелкие уберут слесари — той же шабровкой и полировкой. Кстати говоря, пока Степан работал с макетами, Дедулин испробовал для полировки разные виды глин из окрестностей Петровского Завода и, похоже, нашел подходящий состав. Конечно, не то, что у англичан, но работать можно.
Казакевич был страшно доволен результатами, особенно отливками по макетам Шлыка. Единственно, что озаботило, — это всего лишь разовая их пригодность: все-таки поверхность дерева хоть немного да обугливалась, и для повторной отливки макеты уже не годились.
— Ничаво, — добродушно сказал Степан, — я их, сколь надо, столь, значитца, и наделаю.
Вечером, после работы, он рассказал Матрене об удачном испытании своих поделок, и она на радостях накрыла праздничный стол. Из погреба были извлечены копчености — свиной окорок и шейка изюбря, соленые и маринованные грибочки и огурчики, квашеные капуста и черемша; на скорую руку хозяйка потушила молодые побеги папоротника (собранные как раз во время поиска мореной древесины), а на горячее пошла молодая картошка, жаренная с приобретенным по случаю у охотников нежным мясом косули. Ну и, конечно, горькие настоечки — на черемше, рябине, кедровых орешках, лимоннике — для радости мужеской и сладкие наливочки на таежных ягодах — для печали женской. Впрочем, «печали» — это так, от лукавого: у Матрены последние два месяца причин печалиться не было, наоборот — лад да склад между ней и Степаном подталкивал их скорым шагом к венцу. А они и не сопротивлялись: что ж сопротивляться, ежели каждую ночку объятья крепче, поцелуи жарче, а о прочем говорить — найдутся ли слова для восторга и восхищения?
Но за стол Степан с Матреной сели степенно, рядышком, чтобы тепло друг друга ежеминутно чувствовать, чарочки с рубиновыми напитками подняли плавно, глаза в глаза глядючи, но, только тенькнуло стекло о стекло — громкий стук железного калиточного кольца словно развел чарки в стороны: эх, кто-то не вовремя напрашивался в гости!
