– Никита! – завопил Фомич в трубку. – Никита, спаси меня!
– Фомич! – попыталась остановить его Тоска, но Фомич не обратил на неё никакого внимания.
– Как – где, Никита?! Я в гробу!!! В гробу, болван, что тут непонятного?! Как, что я в гробу делаю?! Лечу!
Фомич посмотрел на трубку.
– Не лежу, идиотина, а лечу! Да! Да! Да! Я лечу в гробу! Как – куда лечу? В центр! Сам ты свихнулся, баран!!!
Фомич в ярости швырнул телефон вниз.
– Ай! – он попытался поймать мобильник, но едва не вывалился из гроба. – А!
Фомич в ярости треснул лбом по бортику.
– Фомич, – посоветовал я. – Ты бы прекратил истерику, как-то всё это несолидно выглядит…
– Заткнись! – Фомич хотел в меня чем-нибудь кинуть, но ничего под руку не попало, поэтому Фомич просто погрозил мне кулаком.
– А то ты меня поколотишь? – усмехнулся я.
– Гадина! – Фомич попытался вскочить в гробу, но у него не получилось.
Потому что гробы, повинуясь непонятному приказу, неожиданно понеслись вниз.
Насколько я успел заметить, гробы направлялись прямёхонько в окна второго этажа. Второго этажа здания городской администрации.
– Ложитесь! – крикнул я. – А то стёклами посечёт!
Я свалился на дно гроба и закрыл глаза. Через секунду гробы врубились в витражи, изображающие самоотверженный труд крестьян на тучных нивах.
Меня засыпало разноцветным стеклом. Затем мой гроб вписался в пирамиду с фруктами, и меня обильно засыпало уже всякими тропическими плодами, от приятных киви до малоприятных в момент соприкосновения кокосовых орехов.
Дамы завизжали.
Гроб Фомича влетел в комнату и без остановки пронёсся вдоль длинного фуршетного стола, сметая абсолютно всё на своём пути. Даже обязательного ледяного лебедя. Гроб, как самолёт, остановился в самом конце взлётной полосы, то бишь стола. Его торможение получилось довольно резким, и Фомич буквально выскочил из своего летательного аппарата. Высоко подлетел, описал в воздухе дугу и обрушился в объятия дорого одетой грузной дамы. Картина получилась весьма занятной: на полу лежит дама, рядом валяется парик, который слетел с её головы, а на груди дамы, нежно прижавшись головой, распростёрт Фомич.
Тоске повезло больше. А может, меньше. Гроб Тоски пролетел через весь зал и, пробив такое же окно в противоположной стене, вылетел наружу.
Мой гроб, отягощённый фруктами, вылететь не смог, он затормозился и висел теперь под люстрой, вяло подрагивая. Внизу что-то грохнуло, в стенке гроба, рядом с моим носом, образовалась дырка.
