— Что же вы тогда читаете? ― спросил я с опаской и даже замедлил шаг. ― Только женские журналы, что ли?
— Ну почему… Я многое читаю с удовольствием… Толстой нравится, Аксаков, Лесков…
— Нет-нет, так нельзя! Так вас далеко занесет.., ― возмутился я. ― Чем Толстой лучше Достоевского? Или вы совсем тургеневский персонаж…
— Вы хотите сказать — тургеневская барышня?.. Нет, с Лизой Калитиной у меня мало общего. Тургенев с его дворянскими гнездами несовременен. Ему, как и Бунину, присуще… любование породой и даже, по-моему, слащавость. Но слащавость ― это вообще такая черта… Она часто встречается у хороших русских писателей. А типичный представитель современного мира ― это метис… Да-да, метис, смесь всего… Поэтому сегодня всё это устарело. У-ста-ре-ло, ― по слогам выговорила она, подводя под сказанным жирную черту. ― Всё это не отвечает духу времени, вот и все.
— Представляю, что бы вы обо мне сказали, если бы вам попал в руки мой опус, — помолчав, заметил я.
— Я в общем говорю. Писатель-современник ― это совсем другое…
— Да в чем же разница? Он что, права имеет какие-то особые? Вроде больного или недоразвитого?.. А что если время и забвение просто еще не успело отсеять из общей кучи случайный мусор? — вопрошал я.
— Современники более ранимы. Потому что более уязвимы… Дома я читаю журналы… у нас дома, у родителей, была традиция, выписывать толстые журналы… и попадаются неплохие вещи.
— Современные, российские?.. Вы читаете эту муть?! ― продолжал я возмущаться, вдруг осознав, что вряд ли смогу признаться ей в том, что и сам соглашаюсь печатать свои опусы, если предлагают, в тех же толстых российских журналах.
— Да, современные. А вы всё это, конечно, презираете…
Я разводил руками, оскорблено бормотал, что, к сожалению, не могу не читать, заставляю себя, но чаще всего просто просматриваю текст по диагонали, заставляя себе следить за тем, что творится на белом свете, чтобы не выглядеть совсем отставшим от жизни.
— Теперь едва ли не всё написано хуже, банальнее, это правильно… Потому что мы слишком хорошо знаем, о чем идет речь, и сразу угадываем фальшь, ― Валентина как будто всё еще пыталась меня в чем-то разубедить. ― Ведь мы живем в том же временном измерении. Мне кажется, нужно делать скидку на время. Старые, многократно переизданные книги, тот же Тургенев или Толстой, лучше отшлифованы, потому что много раз были отредактированы, и не только самими авторами, еще при жизни. Поэтому и возникает такое ощущение, что у них чувство меры развито лучше, чем у нас. Но это иллюзия… Однажды, помню, листала журналы начала века и удивлялась, как всё сыро написано и о какой ерунде тогда писали.
