— Я счастлива, что ты такая, какая есть, Селеста. Смелая, умная, сообразительная и находчивая. Кому какое дело, что ты не любишь ходить в вычурных платьях и обладаешь своими представлениями о том, что лучше для народа? Однажды ты станешь великой правительницей.
Я вздыхаю, отводя глаза. Мама и понятия не имеет, какие у меня представления о том, что лучше для народа. Я бы соврала, если бы сказала, что они вообще у меня есть. Все, чем я занималась в последнее время — это совершала ошибки, за которые всегда платил кто-то другой. Мне хотелось бы, чтобы она мною гордилась, но день за днем я доказывала самой себе, что из меня никогда не выйдет истинной королевы.
— Я не могу, мам. Мне не нравится Габриэль, не нравится сама идея власти…мне даже Лакнес не очень нравится. Мне кажется, что я не подхожу всему этому. Ни этому морю, ни этим уличным забавам, ни балам. Я просто…другая.
— Послушай, милая, возможно, если бы ты дала окружающему миру шанс, он смог бы удивить тебя. Габриэль — прекрасный, честный и мудрый молодой человек, который будет тебя сдерживать.
В последний раз, когда мы встречались, он показался мне скучным и поверхностным. Это вполне способствовало идее Адриана о том, что Габриэль пылко в меня влюблен, потому что только у кого-то вроде него могла возникнуть идея о навязчивых чувствах после нескольких коротких свиданий.
Мама взяла со стола ожерелье из драгоценных камней и приложила его к моей шее.
— Тебя много чего ждет, моя хорошая. Тебе придется стать не просто королевой, а еще и Просветительницей. Ты должна будешь совершать казни и поступать так, как правильно. К сожалению, такова твоя судьба. Ты была рождена для великих целей — гораздо больших, чем многие из людей.
— Мама, я умею драться, а не становиться кумиром всех, как ты.
— Тебе придется научиться, Селеста, — проговорила она, застегивая ожерелье на моей шее, — научиться нравиться, научиться покорять. Тебе надо заставить их полюбить себя.
— Мне все равно, что обо мне думают. У меня есть лук и дар Просвещения — этого вполне достаточно, чтобы поставить людей на колени.
— Страх — это еще не все. Не абсолютная мера. Она, разумеется, приведет тебя к определенному числу приспешников, но количество бунтов против тебя будет непреодолимым. Тебе должно хватить мудрости править так, чтобы тебе поклонялись из любви, а не из ненависти. Ты еще очень молода. Ты поймешь, и ты научишься. Но пока, — она наклоняется ближе и смотрит мне в глаза, — пока я хочу, чтобы ты развлекалась. Ходила на балы, заводила друзей, относилась к жизни легкомысленно. Ты еще успеешь убить достаточно людей.
