— Спасибо, — подняла руку Вайолет. — У меня прекрасная работа и множество возможностей, но нет ни имени, ни признания.
— А они нужны для привлечения людей. Для продажи билетов это так же важно, как и музыка, — сказала я.
— Именно так, — кивнула Вайолет.
— Но на фестиваль должны приходить из-за музыки, не из-за личностей, — сказала Рома. — И не из-за дирижёра, который плавает нагишом у особняка «Плейбоя».
— Грегор Истон плавал голым? — удивилась я.
— Нет, Циния Янг, — сухо сказала Рома.
— Откуда ты знаешь? — спросила Вайолет.
Рома порозовела, как блузка Ребекки.
— Я кое-что про это читала в «Голливудском вестнике».
— «Голливудский вестник»? — Ребекка попыталась остаться невозмутимой, но не смогла.
— И не говори мне, что никогда не брала журналы в супермаркете, Ребекка, — сказала Рома.
— Только ради новостей, — бесстрастно ответила Ребекка.
Рома засмеялась и пригубила вино. Я тоже наконец сделала глоток. Вино было лёгкое, чуть сладкое, согревающее, как солнечные лучи. Я отпила ещё немного и повернулась к Вайолет.
— Это вино Руби?
— Да, — она снова подняла бокал.
— Очень хорошее. — Я наклонила бокал так, что прозрачная жидкость закружилась. — Но потихоньку пьянеешь.
Вайолет изучала содержимое своего бокала.
— Я тоже заметила. — Она поднялась на ноги. — Прошу прощения. Ужин будет подан совсем скоро.
— Кэтлин, ты сказала, что вино сделала Руби? — спросила Рома.
— Ага. — Я поставила бокал на подставку на кофейном столике.
— В этом есть смысл, — кивнула Рома. — Я ходила в школу с Келли, матерью Руби. Её отец, дед Руби, был местным бутлегером.
— Хочешь сказать, делал...
— Нет, нет, — перебила Рома. — Не делал. Продавал. Вернее, перепродавал.
— Обычно у него в деле были три-четыре бочки свича, — сказала Ребекка. Так что технически — делал.
— А что это — бочки свича?
Ребекка поправила сползшие на кончик носа очки.
— Это дубовая бочка для выдерживания виски или другого спиртного. Люди покупают подержанные бочки, наливают в них воду, со временем в неё просачивается алкоголь и получается бочка свича. Знаешь, и отец и дед Орена делали бочки для Союза винокурен.
— Летом Орен обычно помогал деду, — сказала Рома.
Ребекка кивнула.
— Да. Но Орен не просто столяр, он художник. Это у него от отца.
— Что стало с теми скульптурами? — спросила Рома, ёрзая в кресле.
— Надеюсь, они ещё во дворе. Может, Орен убрал их в сарай.
Я переводила взгляд с одной на другую, пытаясь понять, о чём это они. Ребекка заметила моё замешательство.
